Абитуриентка. Студентка - Роман Абдуллов
С дерева, противно каркая, сорвалась ворона, и снова все стихло.
Глава 3
Следы
Неподалеку застучал топор. Лера почувствовала, как расслабляется скрученный внутри клубок нервов и оживает разум. Люди…
Она попятилась на звук. Никак не могла заставить себя повернуться к столбам спиной и пятилась, проваливаясь, падая и снова вставая. Но взгляд от столбов не отрывала. В груди тлела надежда, что вот-вот, стоит только моргнуть, как все вернется: и сентябрьское утро, и парк, и Димка с Санькой, которые наконец добегут до нее и будут, смеясь, выбирать для проигравшего самую глупую частушку.
Но сколько бы Лера ни моргала, наваждение не рассеивалось. К тому же слишком реалистично она промокла и продрогла до костей, а от перцовой смеси невыносимо драло горло и щипало глаза.
Стук топора оборвался.
Сердце екнуло. А ну как уйдет незнакомец, оставит ее здесь одну? Лера бросила на столбы последний взгляд и поспешила туда, где скрылся мужчина.
Прорвавшись сквозь густой колючий молодняк, она вывалилась в прогал под здоровенной старой сосной и чуть не запнулась о лежащего человека. Стоящий неподалеку незнакомец предупреждающе вскрикнул. Она испуганно замерла, а мужчина вернулся к своему занятию: связыванию больших еловых лап.
Прижав руку ко рту и распахнув глаза, Лера уставилась на мертвеца. Одежда на его груди была разодрана в клочья, и под ними вместо гладкой кожи виднелось красно-черное месиво. Лера сглотнула и перевела взгляд на лицо. Лицо было белое-белое, аж сливалось со снегом. И чистое… Лишь две капли крови. И усы только начали пробиваться. Мальчишка совсем…
Лера судорожно втянула воздух. Мужчина покосился на нее, перевел напряженный взгляд на парня, потом что-то проворчал и задвигался быстрее. Вдруг кровавые подмерзшие лоскутья на груди лежащего шевельнулись, и Лера затаив дыхание, присмотрелась. Вот, опять… Жив! От облегчения она обмякла, так что пришлось опереться о дерево.
Мужчина бережно уложил раненого на копну связанных ветвей и укрыл его своим тулупом, подоткнув, как одеяло у ребенка. Потом молча кивнул Лере на валяющиеся рядом лыжи, впрягся в волокушу и, хромая, пошел куда-то сквозь лес.
Лера дернулась было за ним, но тут же в растерянности остановилась. Надо ведь ждать на том месте, где заблудилась. Так быстрее найдут. А Димка с Санькой наверняка уже ищут ее, и убеги она сейчас, будут до ночи шастать по этому лесу, черт бы его побрал.
В тишине и одиночестве стало еще холоднее. Лера попрыгала, разминая окоченевшие ноги. Вспомнила о капюшоне, натянула его поглубже и, сунув руки под мышки, осмотрелась.
Снег вокруг был взрыт и забрызган кровью, а там, где его примял раненый, натекла целая багровая лужа. Лера отошла подальше от нее, под защиту другой раскидистой сосны и устало прислонилась к стволу. Блуждающий взгляд наткнулся на серую неподвижную груду прямо за стволом. Тело обдало жаром, и Лера шарахнулась в сторону. Еще один волк! Сколько же их тут⁈
Она в ужасе завертелась, выставив перед собой баллончик, но никто на нее не бросался, никто не выглядывал из-за деревьев.
Еще минут пять она топталась на месте, озираясь и прислушиваясь. Потом опять проверила телефон. Связи не было.
Над головой зацокала белка. Сорока села на нижнюю ветвь и выкатила на Леру круглый черный глаз. Вдалеке застучал дятел. Обычные лесные звуки несли успокоение, и Леру наконец озарило.
— Вот я дура! Человек же был! Чего еще-то надо?
Она бросилась к лыжам.
Лыжи на ногах болтались и поворачивали носы, куда им вздумается. Скорее всего они принадлежали раненому подростку, но сделаны были под валенки или зимние сапоги: Лерины кроссовки тридцать шестого размера обе разом влезли бы в одну широченную кожаную петлю. Бежать Лера не могла. Только идти, да и то еле-еле.
От мучительной борьбы с норовистыми деревяшками она согрелась, вспотела и умоталась до предела. В первом же неглубоком овражке свалилась и долго барахталась в рыхлом снегу, не в силах подняться. Потом выломала две сухие палки и, отталкиваясь ими, выбралась наверх. Отряхнулась и поспешила дальше.
Вскоре показался просвет. Лес кончился.
На самой опушке она снова достала телефон. Ни одной черточки. И SOS не отвечает. Чертыхнувшись, с тоской окинула взглядом предстоящий путь.
Все пространство впереди было затянуто молочной дымкой. В лесу, среди близких силуэтов деревьев, туман был не заметен, но поле просто тонуло в нем, и не видно было ни конца его, ни края. И мужчины не видно. Только след от волокуш.
Поле было ровное, гладкое, с хрупким настом, который ломался и проседал под лыжами. Идти было легче, чем по лесу, и Лера, приноровившись, быстро покатила вперед. Однако пару минут спустя обнаружилось еще одно отличие, но на этот раз неприятное: в ельнике было заметно теплее, а здесь, на просторе, гулял ветерок, несильный, но мерзко-влажный.
Тело начало коченеть. Лера задвигалась энергичней и, чтобы отвлечься, принялась размышлять.
Во-первых, очевидно, что время и место не те, то есть не парк и не осень. Во-вторых, стали они «не теми» после странной темноты и тишины. И какой отсюда вывод?
Она могла просто потерять сознание. Ударилась головой и сейчас в больнице. И может даже очнется сразу как дойдет до конца поля. Хорошая гипотеза.
Что еще? Что кроме комы или наркоза может вызвать такие реалистичные галлюцинации?
Смерть… От промелькнувшей мысли Лера сбилась с шага.
— Не, ерунда… — пробормотала она, тронувшись дальше. — Я ведь живая… Мерзну.
Однако мысль не отступала. Лезла назойливой мухой.
«А вдруг я, правда, умерла?»
Что если это поле и туман — персональный ад для нее? Что если век за веком она будет ходить здесь, пока не искупит грехи? Хотя какие у нее грехи? Не накопила вроде еще. Или считаются не только поступки, но и чувства и желания? Например, гнев и зависть. Ведь были же? Были.
Та кукла, например.
Она конечно, была ребенком, и ею двигала обида. Но все же…
Ей исполнилось восемь. За плечами год привыкания к новой жизни, к новой себе, две операции и восстановление дома. И спустя этот трудный год она впервые спустилась к ребятам, во двор. Как сейчас она помнила: мама заплела ей косу, поцеловала и назвала красавицей.
Первой закричала Ленка, бывшая лучшая подружка по песочнице и скакалкам:
— Разбегайся народ — уродина идет! — Ей всегда удавались коротенькие дурацкие рифмы.
С визгом и хохотом все прыскали в стороны, и отовсюду неслось:
— Уродина! Уродина!
В первый раз Лера прибежала к
