Земля воров - Карина Халле
Защитные заклинания — это магические стены, которые простираются до самого дна океана и достигают самых дальних пределов неба. В Старом тексте Драгемора первый человек, обладающий магией, — Магни — сказал, что это похоже на купол, который не даст сбежать ни одному дракону, попытается ли он уплыть в чернильные глубины или воспарить в звездное небо.
Драконы не могут выбраться, но мы можем проникнуть за барьеры.
И, если повезет, выбраться обратно.
Я инстинктивно задерживаю дыхание, когда Леми проплывает через защитные барьеры. Они толщиной примерно с оконное стекло, и мою кожу покалывает от жара, когда мы преодолеваем их. Вода по эту сторону барьера такая же теплая, как и воздух, атмосфера тяжелая от дыма. Вдоль Красного разлома, который тянется по Мидланду подобно зияющей ране, расположены три действующих вулкана, и в зависимости от того, в какую сторону дует ветер, видимость может быть близка к нулю. В данный момент ветер гонит вулканические испарения в мою сторону, поэтому, как только мы достигнем берега, мне придется надеть маску, чтобы нормально дышать. Еще одна суровая особенность этой заброшенной земли для тех, кто осмеливается ступить на нее.
На этот раз берег кажется далеким, а скалистые очертания небольшого острова Фьяллен скрыты густой дымкой. Иногда мне кажется, что Мидланд с его суровым и устрашающим рельефом может быть довольно красивым, так же, как дракон. Но ты всегда осознаешь опасность. Осознаешь, насколько в сравнении ты слаб и бесполезен. Мидланд и летающие над ним чудовища без раздумий дарят смерть.
Но именно поэтому у меня есть Леми. Без него я бы не смогла этого сделать. Другие воры, которые грабят Мидланд, обладают обостренными способностями и силами благодаря употреблению суэна, чувствами, которые помогают им находить яйца и отражать атаки драконов. У меня нет никаких сил, кроме моего пса и многолетней подготовки с лучшими бойцами Земли изгнанников.
Теперь, когда мы приближаемся к берегу, Леми плывет быстрее. Хотя яйца — а точнее, извлеченный из них суэн — не действуют на меня по причинам, которые я до сих пор не понимаю, они действуют на Леми. Он сильнее и быстрее, чем любая собака, к тому же обладает способностью перемещаться в пространстве, если видит это место или уже бывал там. В тот момент, когда мои ботинки касаются острых камней морского дна, я отпускаю его ошейник, и он тут же исчезает у меня из виду. Только что он был здесь, а в следующее мгновение растворился в воздухе, оставив после себя лишь слабый запах теплой собачьей шерсти.
Он быстро появляется снова дальше по берегу, его огромное черное тело сливается с береговой линией, изваянной лавой. Опустив голову к земле, он начинает вынюхивать нашу добычу. Я тихо вздыхаю от облегчения и не спускаю с него глаз, пока выбираюсь из воды на берег. Я должна была перестать беспокоиться о нем много лет назад, после того как он доказал, что ни один дракон не может его поймать, но несмотря на это, слежу за ним как ястреб.
Это ненадолго, говорю я себе, хотя чувствую горечь на языке. Все эти «еще один раз, и я смогу остановиться», «почти готово» и «уже скоро» превратились в цепи надежды, которые держат меня привязанной к этому ремеслу.
Существование завтрашнего дня мотивирует сильнее любого наркотика.
Я хочу окликнуть Леми, чтобы он не уходил слишком далеко, но теперь, находясь на суше, не хочу привлекать к себе внимания. Вместо этого я подтягиваю маску, висящую на шее, чтобы она закрывала нос и рот. Она мокрая, но так легче дышать, и при такой жаре и ветре я скоро полностью высохну.
Я иду вдоль берега, морская вода хлюпает в моих ботинках, слежу за Леми и осторожно ступаю по острым камням. Иногда камень сдвигается, и появляются обугленные ноги — лавовый краб, который убегает обратно в темное море. Если бы я была настроена более оптимистично насчет сегодняшней охоты, то пронзила бы краба копьем и забрала его домой, потому что это любимое блюдо моей тети, а в последнее время она готовит еду. Но теперь, когда мой план изменился, чем меньше мне придется нести с собой, тем лучше.
Я все еще вижу Леми, хотя он убегает все дальше и дальше. У меня всегда было хорошее зрение, а постоянные извержения далеких вулканов Мидланда освещают небо оранжевым заревом, но даже несмотря на это, его становится все труднее разглядеть.
В моей голове мелькает образ моей матери, как всегда, когда я ступаю на эту землю драконов. Это сцена, когда я видела ее в последний раз, на носу квадратного корабля, одинокую у штурвала, а за ее спиной — пятьсот скальных оленей. Хотя я выросла в столице, мне не довелось увидеть, что происходило каждый месяц в заливе Жертвоприношения на окраине города Лерик. Я думала, что олени будут реветь, испуганные тем, что их загоняют на длинную широкую лодку, но меня поразила тишина. Как будто они знали, что их единственная цель в жизни — стать пищей для драконов.
Тишина захватила и мою мать. В ее глазах был тот же взгляд, что и у жертвенных оленей, как будто она всегда знала, что ее судьба сведется к этому — стать пешкой в религии льстецов и лицемеров. Она не отрывала пристального взгляда, пока Черная гвардия удерживала меня на месте перед толпой, заставляя смотреть, как они заставили смотреть на казнь моего отца, а затем, с застывшим взглядом, который я так и не смогла понять, она повернулась и направила лодку к той самой земле, на которой сейчас стою.
Оба мои родителя были так выдержаны и спокойны перед лицом смерти. Я боюсь, что, когда придет мой час, мне будет сложно проявить должное самообладание.
Я вздыхаю и качаю головой, избавляясь от воспоминаний, прежде чем снова обратить внимание на Леми.
Я замираю.
Сердце колотится в горле.
Леми исчез.
А на его месте на краю берега стоит фигура в темном плаще.
Я здесь не одна.
Глава 2
Бринла
Я моргаю, когда ветер меняется и туман немного рассеивается, пытаясь разглядеть фигуру, стоящую вдали. Стягиваю маску, как будто это поможет мне сосредоточиться, и щурюсь, а другой рукой тянусь за плечо и вытаскиваю один из мечей, вулканическое стекло скользит бесшумно. Нет сомнений, что темная фигура меня заметила, но даже несмотря на это, я не хочу, чтобы какой-либо шум привлек драконов, тем более до
