Земля воров - Карина Халле
— Что будет с миром? — спросила девочка. Она часто слышала, как ее родители говорили о конце, но то же самое говорили и последователи. Они были одержимы этой идеей. Верующие люди называли это Судным днем пламени и верили, что однажды Зорет вернется в их мир и освободит драконов, удерживаемых магическими заклинаниями на острове Мидланд в центре океана. Они верили, что благодаря тому, что на протяжении веков они одаривали драконов своими скальными оленями и скромными человеческими жертвоприношениями, драконы пощадят их, но испепелят остальное человечество, и Святые огня обретут власть над миром с драконами в качестве союзников.
Но ее отец и участники восстания предвидели более ужасное будущее.
Он окинул взглядом других рыбаков на пристани, щурясь от палящего солнца, и, убедившись, что они не слушают, наклонился к ней.
— Защитные заклинания разрушатся если не при моей жизни, то уж точно при твоей, — прошептал он, никогда не скрывавший правду. — Не из-за Зорета. Он мертв. Он не вернется. Они падут, потому что у этого правительства скоро будет достаточно магии, чтобы уничтожить их. Но жителей Эсланда никто не пощадит, как они думают. Драконы не сентиментальны.
Странно, но девочка не испытывала страха перед концом ни тогда, ни сейчас, когда ее вели в келью в глубине монастыря. Если что, она приветствовала возвращение драконов. Все было лучше, чем жить в безмолвии, подчиняясь правилам, которые ее учили нарушать, в то время как оба ее родителя были мертвы.
Старуха остановила девочку перед большой черной дверью и постучала костлявыми, твердыми, словно камень, руками. Она подождала немного, а затем открыла ее.
Внутри стояли в ряд двенадцать кроватей, на каждой из которых лежала тонкая подушка и грубое покрывало. У изножья каждой кровати сидела девочка-подросток, стоящая на пороге женственности, обритая наголо, закутанная в черное, с опущенной головой и взглядом, устремленным в пол.
— Дочери шестого прихода, — сказала женщина. — Я хочу, чтобы вы познакомились с Дочерью Боли. Она будет с нами вечно.
Девочка не произнесла бы ни слова, даже если бы ей позволили, тем не менее, она была обескуражена зловещей тишиной, царившей в комнате. Насколько все это было неестественно. Дочери даже не давали обет молчания, им просто было запрещено говорить. Им не разрешалось шептаться друг с другом, когда они были одни, не говоря уже о плаче, и девочка вдруг почувствовала себя настолько подавленной всем этим, что ей захотелось кричать.
Старуха, словно предвидя это, ткнула ее в бок длинным острым ногтем.
— Веди себя хорошо, и ты перенесешь свою боль с достоинством. Взбунтуешься, и остаток твоей жизни превратится в сущее проклятие.
Ты не знаешь, кто мои родители, с горечью подумала девочка, хотя ирония заключалась в том, что она, несомненно, знала. Именно поэтому она оказалась здесь. Но Предвестница не знала, насколько глубоко в ней поселилось их бунтарство.
Поэтому девочка решила пока молчать. Она прикусит язык и начнет строить планы, ждать и искать подходящий момент, чтобы сбежать. Она найдет момент, чтобы обрести свободу, или умрет, пытаясь это сделать.
Это она знала точно.
Глава 1
Бринла
— Дальше я тебя не повезу, — говорит мужчина. Его голос такой же суровый и грубый, как и его руки, сжимающие весла.
Я на мгновение застываю, глядя на его покрытое оспинами лицо, и у меня внутри все сжимается от мысли, что этот рейд может пойти не так, как запланировано.
— Мы договаривались не об этом, — говорю я. Рядом со мной беспокойно ерзает Леми, бросая на лодочника настороженный взгляд.
— Я сказал, что доставлю тебя к острову Фьяллен, — говорит мужчина и кивает мимо меня на размытые очертания земли вдалеке, окутанной дымом и освещенной оранжевым светом вулканов Мидланда. — Вот он, прямо там.
Я натянуто улыбаюсь ему в ответ. Не хочу спорить с единственным человеком, который может отвезти меня обратно в Эсланд, да еще и с малознакомым.
— Ты знаешь, что я имела в виду — за барьеры Мидланда.
— Тогда тебе следовало быть конкретней, девочка, — говорит он, прищуривая глаза. — Потому что ты сказала не это. Нет закона, запрещающего приплывать сюда. Есть закон, запрещающий проходить через барьеры Мидланда.
— Последний лодочник… — начинаю я.
— Твоего последнего лодочника больше нет, — говорит он с улыбкой, демонстрирующей отсутствие зубов. — Иначе нас бы сейчас здесь не было, верно? — Его покрытые солевой коркой губы кривятся в ухмылке.
Каждую секунду дня я проживаю больше, чем ты проживешь за всю свою жизнь, думаю я, стараясь не хмуриться на него. Мне трудно сдерживать свой гнев, но сегодня я не могу себе позволить выплеснуть его. Меня собираются высадить в самом опасном месте в мире, и я рассчитываю, что этот придурок меня заберет. Если он этого не сделает, нас с моим псом можно считать покойниками.
— Кроме того, большинство лодочников не пустили бы на судно пса, — говорит он, глядя на Леми, который смотрит на него в ответ. — Тебе повезло, что я такой любитель животных.
Я закатываю глаза. За два часа плавания он только и делал, что пытался пронзить копьем каждую черепаху, дельфина и кита, которые попадались на пути.
Я глубоко вдыхаю, чтобы подавить нарастающее раздражение, надеясь, что смогу его переубедить.
— Но если ты не пройдешь через барьеры и не причалишь лодку к берегу, как, по-твоему, я вернусь с яйцом?
— Это твоя проблема, а не моя, — фыркает он и откидывается на спинку сидения, скрестив руки в ожидании, что я пойму в чем суть.
Я вздыхаю. Это моя проблема, и я не могу позволить себе роскошь пытаться договориться с ним. Мой план состоял в том, чтобы высадиться на скале и, если повезет, найти гнездо древнедрага. Если нет, я бы отправилась дальше, на другие острова. Но яйца древнедрага достигают высоты по меньшей мере трех футов и невероятно тяжелые. Нести их обратно по пересеченной местности, а затем плыть к лодке довольно сложно, даже с помощью Леми.
Это означает, что теперь мне придется
