Дорогами Империи - Катерина Крылова
— Я это уже давно заметил, — угрюмо буркнул тот, — мы почти одного возраста, из семей одного ранга, у всех нас родители занимают важные посты в правительстве или армии. Именно нас вербовали не просто так.
— Вот-вот. Вы не в ритаул влезли, а в заговор обеими ногами вляпались. Наказание будет соответствующее. Никто не станет смотреть осознанно ты на это шел или по дурости попал. Такую дурость не прощают, понимаешь?
Бьерн кивнул и задумался. Думал он, впрочем, недолго.
— Я так понимаю, что никаких гарантий вы дать не можете. Но хоть скажите, ритуал, который он создал, был рабочим? Он действительно мог отнять искру у одного и передать другому?
— Рабочим, — ответил Табола, — вот только искра не приживалась, а выпивала жизнь из человека, превращая его в нежить. Бездушника. Слышал о таких?
Бьерн покачал головой.
— Бездушник или моарра — нежить, которая питается жизненой силой человека, убивая его. Это существо не чувствует ничего: вкуса, запаха, эмоций, и стремиться восполнить это за счет других. Паразит, другими словами, — рассказал дель Наварра и увидел как передернуло от отвращения мальчишку.
— Хорошо, что вы это остановили. Я расскажу все, что знаю и понял. У меня одна просьба, пусть меня казнят быстро, я плохо терплю боль.
Лудим удивился такому признанию. В этом возрасте все хотят казаться героями, особенно вот такие вот мальчишки, а этот просто признал свою слабость. Жаль парня, из него мог бы выйти толк.
— Тебя вряд ли казнят, — произнес Табола.
Глаза Бьерна после этих слов блеснули яркой синевой, а потом он криво ухмыльнулся:
— Дарите надежду? Не нужно. Я итак все расскажу.
— Нет, не дарю. Людей с таким редким даром как у тебя казнить не принято. На службе Императору ты будешь полезнее, чем в могиле, — ответил маг.
— К-каким даром? — даже заикнулся он.
— Тем, что достался тебе от твоих северных предков. Такой был у моего деда, кстати. Странно, что твой отец этого не заметил. Способности стоило развивать с детства. Ты умеешь слышать и чувствовать животных и птиц, в идеале, управлять ими. Было такое в роду?
— Я думал, что я просто люблю животных и они отвечают мне взаимностью. Я и не слышал, что это какой-то особый дар и о том, что он был в роду Хеймов тоже, — ошарашенно ответил Бьерн.
— Не удивительно, что ты не знал. Все-таки ваш род уже давно живет в Империи и кровь сильно разбавилась. Ладно, я могу пообещать, что дар тебе помогут раскрыть. И не просто за информацию, ты поступишь на службу. Пожизненно.
— Я согласен!
— Другого я и не ожидал. А теперь рассказывай о «черном волшебнике», — приказал дель Наварра.
Барона Даррена Рималя Бьерн встретил, когда отправился в Белокамень на большую весеннюю ярмарку вместе с управляющим родовым поместьем. Прошедшая зима была суровая и почти бесснежная, что в Роверне бывает крайне редко. На полях погибла большая часть озимых, вымерзла примерно половина яблоневых деревьев в садах, да и животные плохо пережили морозы. Земли Хеймов итак практически не приносили дохода, но хотя бы сами себя окупали, люди в графстве не голодали. В этом году все могло обернутся куда как хуже. На ярмарку они ехали не торговать, как обычно, а закупаться. Требовалось приобрести овощную рассаду, которой управляющий собирался заняться на пробу в этом году, выторговать стельных коров и быка-производителя, посмотреть пуховых коз…
Отец и старшие братья практически не жили в родовом поместье, пойдя по военной стезе. Матушка тоже предпочитала находиться в их особняке в Белокамне или в Нисмане. Бьерн жепостоянно жил там, учился управлению, сельскому хозяйству, даже построил конюшни и занялся разведением лошадей. Пока, конечно, исключительно для себя, но видел в этом определенные перспективы. К тому же, ему нравилось общаться с животными. Юному Хейму казалось, что он их слышит и понимает, а они понимают его.
Ярмарка неожиданно прошла для них удачно, и вечером уставший Бьерн решил не навещать матушку в особняке, а остаться на постоялом дворе и немного расслабиться за кружкой эля или вина.
Когда градус веселья еще не приблизился к состоянию «уснуть за столом», зато стал переходить к состоянию «поговорить по душам о накипевшем», к их столику подошли несколько дворян, которые предложили… да просто выпить вместе. Барон Рималь был среди них и представился первым, а также представил своих друзей. Бьерн не очень помнит их имена, какие-то совсем обычные и незнакомые, хотя вроде как все баронеты или виконты, зато лица запомнил. Еще помнит, что что-то все время мешало их разглядывать, да и просто на них смотреть. Но он был уже пьян, а потому смотрел на сам, а как бы «кошачьим взглядом».
— Это как? — перебил Табола.
— Я не знаю, как объяснить. Я это выражение в детстве еще придумал. Просто там был кот, который сидел у меня на руках. Я же говорил, что животные меня любят. И я смотрел как бы его глазами.
— И как они выглядели во взгляде кота? — совершенно серьезно спросил маг.
— Не как во взгляде человека. Но, если я их увижу, то узнаю точно. Это скорее даже не сам вид, а ощущения. Все были светловолосы и темноглазы, все ощущались магами, но как-то… так, словно прятали искру. Я не придал значения. Сейчас, переосмысливая многое, я понимаю, что они присматривали что ли… Чтобы все прошло хорошо. Возможно даже подкастовывали какое-то доверие…
— Уже что-то, — задумчиво произнес Табола, — а что было дальше?
— А дальше я почему-то пригласил их в гости. Там-то я видел только Рималя, словно остальных и не было рядом, общался только с ним…
— Кота рядом тоже, я так понимаю, не было?
— Ну-да. И барон рассказал мне о передачи искры. О том, что мой отец, наконец-то, станет ценить меня… Простите, сейчас я понимаю, что меня развели за три медьки… Я согласился, выплатил сразу задаток, ас оставшимися деньгами прибыл в Каралат.
— Все это время вы подджерживали переписку, как-то еще общались?
— Да, он писал мне, пару раз приезжал с той же, кажется свитой, как-то растерянно произнес Хейм.
— Хорошо. Что-то еще добавишь?
— Да. Лошади от них шарахались. Ото всех. Меня это удивило, потому что они упорно хотели ездить на охоту или, хотя бы, просто прогуляться по трактам. Давал им кареты, так передвигаться они могли. Вроде как хотели развеяться и всегда возвращались очень уставшими. Прям до синевы уставшими, будто там на
