Душа моя, гори! - Виктория Яровая
Грэг так нежно посмотрел мне в глаза, что я наяву ощутила исходящий от него поток ласки. Стало не по себе. Он сочувствует мне? Но почему? Меня как разрядом тока ударило. Да потому что я не живая душа! Я не умею сопереживать. Не могу ощутить это чувство и не способна подарить кому-то искреннее облегчение.
В голове всплыло воспоминание о подавившейся девочке. Спасая ее, я думала лишь о том, что смогу заслужить себе место в коллективе. Мне не было ее жаль. А Наили? Да любой нормальный человек, услышав историю о потере близких, обрыдался бы и попытался поддержать старушку. А что я? Кажется, я сказала ей только, что не осуждаю ее. Какой кошмар! Я бездушный монстр?
Скинув руку Грэга, я отвернулась и пошла на свою половину.
– Возьму ткани и вернусь, – бросила я на ходу.
Позади раздался тихий его голос:
– Прости. Я не должен был тебе это говорить.
Остановившись, я повернулась к нему и, уже полностью контролируя эмоции, спросила:
– А кто еще, Грэг, мне о таком скажет?
Мужчина выглядел расстроенным. Он мотнул головой, соглашаясь. Наполненная до краев смятенными чувствами, я пошла дальше. Что мне делать с тем, что я узнала? Расстроиться? Смириться и научиться с этим жить? Я никогда не являлась сентиментальной, но на минимальную эмпатию всегда была способна. А что сейчас? Протяжно выдохнула. Подумаю об этом позже. Нынче у меня проблемы посерьезнее: как не убить своего пациента.
***
К своей огромной радости, я справилась. Ценой бессонной ночи, подсевшего зрения и миллионов сгоревших нервных клеток. Операция длилась до самого утра, но прошла проще, чем первая. Мы оба знали, чего ждать, и были во всеоружии. Перчатки спасли мои пальцы от неминуемых ожогов, чему я безмерно радовалась. Однако придется заказывать новые: трех пар мне едва хватило, и один крохотный ожог напоследок я все же получила.
Грэг с маниакальной настойчивостью требовал, чтобы я показала ему руки, и пилил недовольным взглядом кучу порванных перчаток.
– Надо было больше делать, – сердито бормотал он, рассматривая крошечное пятно на моем указательном пальце.
– Грэг, в отличие от тебя я в порядке. Выпей настойку и ложись спать, – тоном строгого врача проговорила я, вливая в рот пациента горькое лекарство.
Он смешно скривился, но все выпил. Устраиваясь поудобнее на животе, он глянул снизу вверх и сказал:
– Ты молодец. Ложись спать. Дакриш тронется в путь через пару часов. Завтра все уберем.
Мужчина посмотрел на заставленный лекарствами и травами столик, кровавые тряпки и миски с водой, ненадолго задержал взор на углях и быстро отвернулся.
– Опять не скажешь, кто это? – поинтересовалась я, проследив за его взглядом.
Когда горела сегодняшняя часть проклятья, я снова видела мужское лицо в пламени. Никаких сомнений – в прошлый раз мне тоже не показалось.
– Позже, – устало прошептал Грэг и, отвернувшись к стене, ровно задышал.
В лекарстве была хорошая доза сонных трав, так что уснет он быстро и крепко. Я послушалась мужа и отложила уборку. Не буду шуметь – пусть поспит. Сегодня он стонал гораздо меньше, но я знала: боль была адская. Встала и глянула сверху на лежавшего на полу мужчину. Сосредоточилась и попыталась найти внутри себя хоть капельку сострадания для него. Как бы я ни старалась, в душе было пусто.
Глава 18
Ольга
Остаток ночи выдался муторным. Мне снилось бескрайнее море. Я мерно покачивалась на надувном матрасе и лениво опускала руку в теплые воды. Как приятно! Ветерок быстро высушил пальцы, и на них осели пылинки соли. Ладонь начала чесаться, и я проснулась. Душный воздух вернул в реальность. Я в Хирнэлоне.
Кармык покачивался. Мы в пути. С трудом поднялась и открыла узкое окно, закрытое тканью до самого пола. Воздух уже прогрелся и не принес желаемого облегчения. Как же я хочу искупаться! Если не в море, то хотя бы в бассейне. Да чего уж! Я была бы рада просто увидеть грязную лужу на асфальте. Сейчас дома, наверное, идут холодные осенние дожди…
Я встряхнула головой, отгоняя тоску, и отправилась проверять Грэга. Он мирно спал. Отсутствие лихорадки порадовало. Видимо, после первой операции он сильно окреп. Значит, удаление третьего проклятья не вызовет больших проблем. Не зная, чем заняться, я села у открытого окна и стала изучать пейзаж.
В последние дни он начал меняться: вместо бескрайних степей, словно складки на платье, стали появляться безжизненные холмы. Малочисленная зелень почти исчезла из окружающих красок, уступая место тоскливым коричневым и грязно-желтым цветам.
Несколько дней назад я краем уха услышала, как роптали мужчины, опасаясь за стадо, идущее следом: еды для скота становилось все меньше. Еще я пару раз уловила произнесенное шепотом имя Кималана. Кажется, тут есть люди, которые в курсе, куда и зачем мы идем. Но раз никто не бунтует, значит, тоже желают освобождения духа воды.
Сильный порыв ветра бросил в узкую щель пригоршню пыли, и я громко чихнула. Да уж, за последние неделю ее прибавилось. Скоро мы будем завалены песком с ног до головы. Хотела уже закрыть окно, как вдруг за мутной пеленой полуденного зноя заметила на горизонте что-то большое и черное. Неужели горы?
Неизвестно откуда взявшаяся радость наполнила меня до краев, а рука непроизвольно почесала уже полностью проявившуюся на груди печать Кималана. При виде едва различимых вдалеке громадин зуд увеличился. Я взглянула на рисунок и удивленно хмыкнула. Почти не заметные ранее изящные линии теперь прожигали кожу изнутри, наливаясь серебристой краской. Неужели мы приближаемся к чему-то важному? Может, в недрах гор и томится дух хранителя Хирнэлона? Для этого старец дал мне печать?
– Потерпи. Скоро мы тебя вытащим, – пробормотала я с уверенностью.
Позади раздался шорох. Он сразу завладел моим вниманием. Подскочила и быстрым шагом направилась к кровати Грэга. Едва успела прижать его плечи к матрасу. Ему нельзя переворачиваться. Снизу донесся тихий стон, и мужчина затих.
Я присела рядом, для надежности еще некоторое время крепко держа пациента. Не знаю, о чем задумалась, но туманный набор моих неясных дум нарушил оклик: «Лавель!». Я не сразу узнала голос Грэга: мягкие нотки делали его более тягучим и привлекательным.
Поборов первый
