Развод. Новая жизнь старой жены дракона (СИ) - Анна Солейн
Пришлось замереть. Глаза Дерена в темноте светились, как у хищника. Так что я без труда могла сказать, что смотрит он прямо на меня.
Некоторое время было тихо, а затем вальяжный мужской голос проворчал:
— Зачем мы вообще сюда притащились, лучше бы в кабак пошли.
Люк.
Отлично.
Его собеседник ответил что-то неразборчивое и хлопнул дверью шкафа. Люк сочно выругался и, судя по звуку, рухнул на скамейку. По раздевалке разнесся такой громкий и усталый стон, как будто этот венценосный дракон вагоны разгружал, а не занимался весь день тем, что портил остальным жизнь.
— Так я не понял, ты в деле или как? В пятницу особняк наш, вино уже в погребе, девочки в дороге. — после паузы спросил Люк. — Де Бран только не бери свою, все веселье испортит. Зануда.
Ага. А вместе с Люком, значит, Норрингтон.
Вот же не разлей вода.
В ответ Норрингтон снова промычал что-то невыразительное и чем-то зашелестел. Должно быть, переодевался.
— Что ты там сказал? — после паузы спросил Люк. — Мантикора все сожри, как неохота опять в грязи валяться на этих боевых искусствах…
— Угу.
— Что — угу? Я тебя еще раз спрашиваю, отдыхать собираешься как нормальный человек? Или де Бран окончательно прибрала тебя к рукам? Теперь у тебя только приемы, как у старикана? Как же меня эти приемы…
“Как они его” Люк, видимо, показал жестами.
— Ага… В смысле, нет. Люк, а ты куда кошелек дел все-таки? — спросил небрежным тоном Норрингтон, и у меня брови поползли вверх.
Я невольно бросила взгляд на Дерена — и тут же отвернулась, поймав его взгляд. Щеки загорелись. Надо изживать в себе дурацкую привычку разделять с ним все, от шуток и новостей до неприятностей и перемен.
— Этого отброса? Да вон он, — он зашелестел складками одежды, следом зазвенели монеты, как будто Люк потряс кошельком в воздухе. — Закину после занятий в компостную кучу за теплицами, пускай ищет.
Люк хохотнул.
— Пойдем, — после паузы откликнулся Норрингтон. — Уже и так опоздали.
— О-о-о, а кто это заделался таким дисциплинированным? Это на тебя так Страшилище влияет? Что, воспитание этой фригидной старухи дает свои плоды? Скоро будешь как дрессированный бегать на радость папаше? И с отбросами брататься, и...
В раздевалке зазвучал стук, шорох, короткий вскрик и снова стук, как будто лавка упала на деревянный пол.
— Еще одно слово, и я тебя прибью, — тихо рыкнул Норрингтон.
— Воу-воу, полегче, зверь! — заржал Люк. — Понял-понял! Воу! Руки убрал! Да понял я!
Судя по звуку, Норрингтон все-таки отошел, и Люк лающе засмеялся.
— Воу. Вот это у тебя хватка. Нет, честно говоря — что-то в этой старушенции есть. Вроде пугало-пугалом, а как посмотрит… Ух, аж мурашки. Вот все-таки в тетках в возрасте что-то... этакое, согласись. От нее еще так и веет отчаяньем. Это заводит. Я бы с ней поразвлекался. Как взял за сиськи, как зажал где-нибудь в углу, как впердо…
Дерен дернулся, приоткрыл дверь, и я врезала ему по колену.
— Айх…
— Тихо! — шепотом рявкнула я ему в ухо. — Или хочешь, чтобы нас увидели?
Дерен замер, только яростно блеснул глазами, и спустя секунду озадаченный голос Люка спросил:
— Что это там?
Время до ответа Норрингтона текло бесконечно долго. Я мысленно уже успела трижды прибить Дерена за то, что мы так глупо попались, но после паузы Норрингтон все-таки ответил:
— Да швабра упала, наверное. Ты иди, я задержусь тут.
— Зачем тебе тут задерживаться?
— Я… забыл кое-что.
— Что ты забыл? Давай подожду, — с упрямством настоящего друга отреагировал Люк.
— Там занятие уже идет, — цеплялся за соломинку Норрингтон.
Я мысленно его подбадривала, но избавиться от Люка было не так-то просто.
— Да кому они нужны вообще? Это пускай вон отбросы стараются, нам-то что?
Норрингтону пришлось неохотно уходить вслед за Люком.
Спустя несколько секунд после того, как дверь закрылась, я с облегчением вывалилась из шкафа и глубоко вдохнула. Уф! Оказывается, чтобы оценить свежий воздух мужской раздевалки — нужно всего-то посидеть в кладовке со швабрами, пахнущей хлоркой и мокрыми тряпками.
— Сосунки, — прорычал Дерен. — Я с них обоих шкуру спущу. Они у меня этими языками полы во всей академии вымоют.
Вздрогнув, я обернулась. Дерен потирал колено, глаза его горели чистейшей яростью. Хм. Я даже немного потеплела к венценосному ослу Люку Сольвейну. Такой повод врезать бывшему!
— Почему тебя это волнует?
— Что?
— То, что они сказали? Какое тебе дело?
Дерен выпрямился. Желваки на его скулах заиграли.
— Я тебе уже сотню раз говорил, Анджела. Но ты как будто слишком глупа, чтобы понять, или только притворяешься идиоткой. Все, что говорят о тебе, — отражается на моей репутации. И на репутации моего рода. И чем дальше, тем сильнее ты позоришь имя Эшборнов! Тебя уже обсуждают за спиной, как подзаборную шлюху! Разве так должна вести себя леди? Разве этого я от тебя ждал, когда брал в свой род?
На секунду вдруг замершее сердце снова рухнуло вниз и в очередной, сотый, наверное, раз, разлетелось на миллиард осколков. Каждый из этих осколков был ядовитым, попадал в самое больное место и отражал мои лопнувшие надежды, мои слезы, мою глупость, мое отчаянье… Как осколки зеркала из сказки про Снежную королеву, только в моей истории счастливого конца не наблюдалось.
— Тогда тебе лучше побыстрее забыть о том, что я когда-то носила твою фамилию, — охрипшим голосом сказала я.
Я не смотрела на Дерена. Я смотрела на валяющуюся на скамейке синюю форменную мантию.
Сколько уже можно плакать?
Мне нельзя волноваться. Я должна думать о ребенке.
Подойдя к мантии, я полезла во внутренний карман и вытащила оттуда расшитый бисером кошелек мисс Веладски.
Щелкнула крохотным замочком, высыпала на ладонь монеты. Одна, две, три… Ага, двадцать серебром и еще немного меди.
Ну, совсем немного, как я и предполагала.
Пересчитав деньги, я сунула их обратно и вернула кошель на место.
— Что ты делаешь? — недовольно спросил Дерен. — Я думал, ты собиралась этот кошелек забрать.
— Фу, как тривиально, — проворчала я, доставая из кармана люменограф.
Небольшой состоящий из нескольких линз
