Метка Вечных - Валентина Зайцева
Среди тех, кто работает с покойниками изо дня в день, встречаются совершенно разные типажи людей. Одни просто отключают все чувства и эмоции, относятся ко всему, что видят и делают, как скучающие банковские клерки к очередной транзакции. Ничего особенного, просто работа, проходим дальше по конвейеру. Другие пропускают всё через себя настолько глубоко, что сами постепенно умирают изнутри, выгорая дотла. А есть такие, как я, кто справляется с ежедневным ужасом с помощью чёрного юмора. Это циничный и болезненный способ взаимодействия с окружающим миром, но, по крайней мере, он позволяет иногда от души посмеяться.
Уж точно лучше, чем закончить, как тот высокий парень из «Хроники тьмы». Как его звали? Высокий человек. Точно, вот так и звали. Я смотрела этот культовый фильм ужасов давно, ещё подростком, и, если память мне не изменяет, он был каким-то странным инопланетянином, методично высасывающим человеческие мозги. Я уже не помнила подробностей сюжета, кроме того, что у него были те самые зловещие парящие серебряные шары.
Я обожала фильмы ужасов всем сердцем. Просто боготворила их, не пропуская ни одной новинки. Это было моим главным увлечением и любимым хобби с детства. С восьми лет отец брал меня с собой в местный видеопрокат каждую пятницу вечером, где я могла взять напрокат две видеокассеты на выходные. Так я и делала неделю за неделей, и каждый раз они были исключительно из раздела фильмов ужасов. В детстве я методично, в строгом алфавитном порядке, прошла всё от «Вия» до «Человека-волка», не пропустив практически ничего.
Ни один из этих фильмов никогда не пугал меня по-настоящему, до дрожи в коленках. Именно эта детская любовь к страшилкам в итоге и привела меня к моей нынешней профессии. С мёртвыми телами было как-то проще справляться эмоционально, если просто представлять, что всё вокруг — ненастоящее, искусная бутафория из латекса. Все эти люди на столах были не настоящими склизкими трупами — а всего лишь качественным реквизитом киноиндустрии.
В папке лежал стандартный полицейский отчёт на бланке. Мужчину нашли прошлой ночью в узком переулке между панельными домами на одной из центральных улиц Барнаула. В отчёте было лишь неразборчиво нацарапано синей шариковой ручкой, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения в область груди, предположительно из охотничьего дробовика. Никаких других подробных описаний, никаких аккуратно отмеченных граф. Даже клеточка, указывающая, было ли найдено рядом с телом оружие, осталась предательски пустой. Чёртовы менты и их вечная небрежность. Они никогда не записывали ничего действительно важного для экспертизы. Не раз и не два мне приходилось делать тщательный слепок раны от лезвия ножа, только чтобы потом выяснить, что сам нож всё это время спокойно лежал в вещдоке в другом отделе полиции.
Со вздохом я решительно подошла к телу на столе. Надев стерильную шапочку на волосы, я облачилась в белый халат, натянула пару латексных перчаток со столика рядом и медленно расстегнула длинную молнию чёрного мешка. Я стянула его вниз до самых пят, прежде чем полностью раскрыть содержимое.
— Ну, привет, дружок, — с нескрываемым изумлением поздоровалась я с покойником и склонила голову набок, разглядывая его.
Такое зрелище выпадало далеко не каждый день работы. Мужчина был одет в нечто, отдалённо напоминающее старинный викторианский костюм из исторического фильма. Белоснежная рубашка, расшитый жилет и элегантный сюртук, все крайне старомодные и все выдержаны в оттенках белого и кремового цвета. Даже его кожаные туфли были белыми и когда-то начищенными до зеркального блеска. Этот парень направлялся на какую-то свадьбу? Или, может быть, на дорогой костюмированный бал? У нас в Барнауле разве проходят такие мероприятия?
Со лба у него стекала вниз по правой стороне лица запёкшаяся кровь, что явно указывало на то, что рана была получена, когда мужчина ещё находился в вертикальном положении, стоял на ногах. Она густо покрывала правую сторону его лица тёмной коркой, скрывая в остальном довольно-таки приятные, даже можно сказать, красивые черты. У него были аккуратно подстриженные короткие чёрные волосы — единственное, что не было белым, кремовым или, в случае с его кожей, привычным безжизненно-бледным, с синеватым оттенком, цветом обычного трупа.
— Признаки активной борьбы перед смертью, — пробормотала я себе под нос, делая первую пометку в своём рабочем блокноте.
Иначе чем ещё объяснить эти широкие полосы запёкшейся крови, стекающие неровными потёками от виска к подбородку? То, что в конечном итоге убило мужчину, было совершенно очевидно даже неспециалисту — обширная область множественных мелких отверстий на груди, каждое из которых было обведено и окружено тёмным ореолом засохшей крови. Выстрел из охотничьего дробовика прямо в грудь, и, судя по характеру ранений, произведённый с довольно близкого расстояния и заряженный картечью. Отлично. Просто замечательно. Это сулило мне несколько часов увлекательнейшего времяпрепровождения за кропотливым извлечением каждой отдельной дробины из его разворошённой грудной клетки. Я снова тяжело вздохнула. О коротком рабочем дне перед праздниками можно было смело забыть.
При нём не было обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. Более того, его карманы оказались полностью и тщательно опустошены. В этом не было ничего сверхъестественно необычного, даже если большинство людей обычно не грабят жертв по пути на костюмированный бал с помощью охотничьего дробовика. Признаться, честно, по крайней мере, эта странная деталь делала дело немного интереснее обычного.
Первый шаг стандартной процедуры — детальные фотографии с разных ракурсов, затем аккуратно снять слой причудливой викторианской одежды и сделать ещё несколько подробных снимков уже обнажённого тела. Одежда была дорогой на ощупь и совершенно не походила на дешёвый театральный реквизит из китайского полиэстера. Раздев тело по всем правилам, я сделала ещё несколько обязательных фото, тщательно упаковала вещи покойного в прозрачный пластиковый пакет, прикрепила идентификационную бирку и убрала их в большой пластиковый контейнер на нижней полке стеллажа для дальнейшего детального изучения криминалистами традиционного профиля.
Судебной лаборатории требовался образец крови для анализа. Они требовали его всегда и неизменно, независимо от того, насколько очевидной могла быть причина смерти. Я взяла смываемую красную ручку, обвела подходящее место на бедренной артерии и аккуратно ввела стерильный шприц под кожу. Судя по степени окоченения, он был мёртв всего двенадцать-четырнадцать часов, так что получить кровь на токсикологический анализ должно было быть совсем легко. Но когда я медленно потянула поршень на себя, ожидая увидеть тёмную жидкость, в прозрачном шприце оказался лишь воздух.
Что за?..
Я раздражённо швырнула
