Практикантка - Роман Абдуллов

— Было хорошо, пока «крокодилы» не сползлись.

— Крокодилы? — не понял Шон.

— Девушки, — пояснил Маркус, но, кажется, Шону понятней не стало.

Лера, скрывая улыбку, помешала бобы. Опять вспомнила о поваре и, решив, что ничего тайного в разговоре про опекуна нет, спросила Маркуса, к кому можно обратиться, кому довериться.

Маркус отвечать не спешил. Зато Шон вполголоса, но так, чтобы Лера услышала, заметил:

— А родители на что?

Сердце екнуло. О да, если бы мама с папой были здесь… Маркус беспокойно шевельнулся, возможно, хотел вмешаться, но Лера опередила. В упор посмотрела на Шона и сказала:

— Мои родители в лучшем из миров.

Шон сначала оцепенел, а потом, краснея и ерзая, забормотал:

— Я не знал… Прости. Ты как-то говорила о них… Я думал, они живы…

Он так смутился, что Лере даже стыдно стало.

— Да ничего, — она неловко пожала плечами. — Я надеюсь когда-нибудь встретиться с ними.

Шон замер, выпучив глаза. Всё, довела беднягу… Боясь ляпнуть еще что-нибудь, Лера заняла рот лепешкой.

К счастью, Маркус быстро соображал.

— Все мы хотим оказаться в лучшем из миров, — буднично сказал он. — А по поводу опекуна… Я поговорю с дэром Амори ван Тероном.

Услышав имя, Шон очнулся:

— С моим отцом? Он тут при чем?

— Дэр Амори — мой представитель, — сказал Маркус. — Он тебе не писал?

Судя по вытянувшемуся лицу Шона, не писал.

— А твой дед… — начал он и осекся.

— Он пока не знает.

Катая в пальцах шарик из мякиша, Лера с тревогой ждала пояснения Маркуса: почему он хочет обсудить ее с отцом Шона. Он ведь не попросит его быть опекуном?

Шона интересовало то же самое.

— Я могу узнать цель разговора? — спросил он неестественно высоким голосом.

Маркус изучающе посмотрел на друга. Этого Лере хватило, и она воскликнула:

— Лэр Маркус, я передумала! Эти медяшки мне сейчас ни к чему, так что позже… Не надо опекуна…

Когда Вэлэри наспех, без аппетита, доела и ушла, Маркус вновь обратил внимание на Шона. Тот о чем-то размышлял, сверля тарелку злым взглядом.

— Мне казалось, что у вас с Вэлэри дружеские отношения, — заметил Маркус.

— Она просто одна из однокурсниц. С чего бы мне дружить с ней?

— Разве не ты расписывал мне, какая она необычная? И разве не тебе с рыжим тогда в библиотеке она рассказывала… Впрочем, не стоит об этом… Так с чего вдруг такая неприязнь? Уж не из-за того ли, что я взял ее в клиентки?

— А если из-за того? — неожиданно вскинулся Шон. — Я не понимаю, почему ты так печешься о ней? Она всего лишь академическая клиентка! Она не твоя семья! И вообще… — Шон перевел дыхание и уже более сдержанно, однако и с большим недоумением и даже разочарованием продолжил: — Ты — ван Сатор! Как ты можешь заниматься какими-то горками⁈ И я слышал это тоже идея Дартс… Шайсе, горки! — Он опять начал горячиться. — Маркус, мы же не дети! И твой дед точно не одобрит твои… увлечения.

— Шон, — холодно оборвал его Маркус. — Поумерь пыл. Ты хоть и мой друг, но не забывайся.

— Вот именно! Если ты все еще считаешь меня своим другом, то послушай: тебе давно пора вернуться в столицу. В Сивилии твое место! Ведь собирался же… Зачем остался в Альтии?

— У меня свои причины, — отрезал Маркус. — И да, я все еще считаю тебя своим другом. Поэтому воздержись от подобных советов — не «подпевай» моим врагам.

* * *

После ужина, закончившегося в молчании, Шон отправился к себе, а не к Леноре, как собирался. В комнате горел светляк, но никого не было, и он, хлопнув дверью, выругался. От этого стало только хуже. Представилось, как мама укоризненно покачала бы головой, а отец нахмурился бы и посоветовал держать эмоции в узде. Совсем как Маркус…

— Эй, ты чего? — раздался вдруг встревоженный голос Дилана. Рыжий вышел из умывальной.

— Прячешься по углам, — прошипел Шон, не сдержав досады.

— Не прячусь я! — возмутился Дилан, но как-то неуверенно. Запустив пятерню в спутанные, влажные волосы, оглянулся на что-то в умывальне и закрыл дверь.

Тесный ворот рубашки душил. Рванув его, Шон с размаху, чего никогда себе не позволял, упал на кровать.

— Тогда что-то прячешь. — Он мазнул по Дилану раздраженным взглядом. — Вид у тебя, будто в библиотеке застали за воровством книг… И на ужин не пришел.

— Ужин⁈ Проклятье! — Рыжий начал лихорадочно срывать с себя тунику с мокрыми рукавами, после чего выхватил из шкафа сухую, но мятую, и просунув в нее голову, сердито посмотрел на Шона: — Если кто и потащил бы книги, так ты. А я не вор! Еще раз так назовешь меня — врежу! Не посмотрю, что друг.

Жаркой волной Шона подбросило с кровати. Он сам не понял, как оказался напротив Дилана: только что лежал, но уже в следующий миг перед ним возникла конопатая физиономия рыжего с открытым от изумления ртом.

— Ты мне не друг! — заорал Шон. — Понял⁈ Не друг! Не друг! Мы просто соседи!

От крика становилось легче и тяжелее одновременно. Словно что-то одно, едкое, горячее, выливалось из груди, но тут же на его месте возникало новое, давящее и тянущее к земле.

— Да понял я, понял, соседи… — все еще изумленно, однако со странной и очень знакомой ласковой интонацией заговорил Дилан. — Незачем на людей бросаться… С Ленорой поссорился, что ли? Ну, как поссорились, так и помиритесь… Все ссорятся. Даже мы с тобой.

Он похлопал Шона по плечу. Шон дернулся, поняв, наконец, откуда этот успокаивающим тон: так ворковал с лошадьми учитель верховой езды. Рыжий — идиот!

Хотя, кажется, подействовало… После небольшой паузы, потирая плечо и отводя взгляд, Шон тихо спросил:

— Думаешь, помиримся? У нас разные мнения по поводу одной ситуации. Это как стена… И не собираюсь подходить к ней, касаться… А все равно вижу, думаю, натыкаюсь… И хочу проломить. Хочу, чтоб было как прежде.

Он чуть было не добавил: «И чтобы разговора в столовой не было». Испугавшись собственной откровенности, искоса глянул на Дилана, однако тот не насмехался и ответил серьезно:

— Как прежде не будет.