Проклятие императора - Светлана Ершова
Стоя под душем, успокаиваясь от струящейся по телу прохладной воды, задумался. И чего, спрашивается, я вспылил на ровном месте? Где холодный и расчётливый император Крослифф? Ну какая ревность, глупость же несусветная! Наверное, это неудовлетворённое желание так на меня действует? Не знаю... Но о любви точно не может быть и речи! С моей силой нельзя привязываться к женщинам. Я могу себе позволить заботу, уважение, страсть... только не любовь! Как быстро тьма выпивает жизненные силы дорогого тебе человека, я уже видел и повторения не хочу! А то, что Гарима кружит мне голову – это просто физическое влечение!
Ну да, почти уговорил сам себя, только в эту версию желание свернуть шею послу не вписывается. И то, что мне нравится проводить время с женой, отрицать бессмысленно. Я получаю удовольствие просто любуясь её улыбкой, смущением, упрямо вздёрнутым подбородком... Твою ж мать! Хочу её! И не только в сексуальном плане. Вот зачем мне это всё? Или стоит попробовать рискнуть и подпустить девчонку ближе? Ага, а потом тьма сожрёт её, как когда-то магия отца съела маму!
– Фред, давай ты подумаешь об этом завтра? Ещё не хватало своими терзаниями испортить первую брачную ночь! – буркнул чуть слышно.
При мысли, что сегодня наконец возьму свою сладкую жёнушку, перед глазами замелькали картинки эротичного содержания, низ живота налился приятной тяжестью, а член мгновенно закаменел. Вот ведь чертовка, я даже в подростковом возрасте никого так не хотел, как эту нежную дикарку.
Выбравшись из душа, намотал на бёдра полотенце и, пройдя в спальню, сел в кресло. Расслабленно запрокинув голову, прикрыл глаза, пытаясь взять под контроль разбушевавшееся тело. Боюсь, если я постоянно буду приходить к Гариме с ярко выраженной эрекцией, она решит, что я озабоченный маньяк и готов трахать всё что шевелится. А объяснять, что эта напасть преследует меня лишь после нашего знакомства, я не готов.
За спиной раздались едва слышные шаги, вынуждая меня улыбнуться. На плечи легли тёплые ладошки и, погладив, начали разминать затёкшие мышцы.
– Ммм, согласен, чтобы меня так встречали каждый вечер, – прошептал, так и не открывая глаз.
– Устал? – спросила супруга сочувственно.
– Скорее перенервничал. Забудь, это не важно. Как ты узнала, что я вернулся?
– Нуу... Ваше величество, вы так орали на стражу, что ваше появление не могло остаться незамеченным! – рассмеялась она в ответ. – Откровенно говоря, я побаивалась к тебе идти – вдруг тоже нарвалась бы на нагоняй?
– Ни за что! Я же не монстр, орать на таких ласковых невинных девочек. Иди ко мне, – позвал и, обхватив тонкое запястье, потянул супругу обойти кресло.
Усадив Гариму к себе на колени, я удивлённо оглядел распущенные волосы, махровый халат и скользнул к ступням, тут же проворчав:
– Опять ходишь голыми ножками по холодному полу?
– Так-то на нём лежит очень тёплый и мягкий ковёр.
– А почему в халате?
– Разве нам нужно что-то ещё?
Вопросительно выгнув бровь, девушка развернулась, располагаясь удобней. Оседлав меня, она прижала колени к моим бёдрам и, обвив шею руками, приникла к губам робким поцелуем.
36
36
ФРЕДЕРИК.
Скользнув ладонями по спине девушки, опустил одну на её затылок и, зарываясь пальцами в волосы, притянул её ближе. Пока я посасывал и прикусывал мягкие, податливые губы, второй ладонью поглаживал спину, отчего Гарима, прогибаясь, льнула ко мне, потираясь промежностью о пульсирующий член.
Это... Охренительно! И почему я раньше не любил целоваться?! К тому же мозг просто взрывается от мысли, что она сама ко мне пришла, так доверчиво предлагая стать её первым мужчиной. Нет – единственным! Никого даже близко к ней не подпущу! Вся моя, от макушки до пяточек!
Толкнувшись языком в горячий ротик, медленно потянул пояс халата. Распахнув полы махрового одеяния, оторвался от пухлых губ и, отстранившись, посмотрел в помутневшие от желания глаза. Опустив взгляд ниже, тяжело сглотнул и сипло пробормотал:
– Ты...
– Да… Я подумала: трусики… нам тоже ни к чему... – прошептала супруга отрывисто.
Неторопливо снимая халат с хрупких плеч, я любовался обнажающимся телом, иногда забывая дышать. Отшвырнув ненужную тряпку, собрал рассыпавшиеся по плечам волнистые, чёрные, как самая непроглядная ночь, волосы и перекинул их за спину своей красавицы, чтобы шелковистые пряди не мешали мне наслаждаться самым восхитительным зрелищем на свете. Очертил подушечками пальцев выступающие ключицы и сжал набухший сосок. Покручивая и слегка оттягивая нежную плоть, смял второе полушарие в ладони и метнулся взглядом к раскрасневшемуся личику. Выдыхая стоны и ерзая на изнывающем от возбуждения органе, Гарима из-под полуприкрытых ресниц не отрываясь смотрела на мои губы.
Как же заводит такое откровенное желание, потребность в моих ласках... Склонившись, втянул в рот измученный сосок, мягко перекатывая его языком и осторожно нажимая зубами. Вскрикнув, девушка так резко выгнулась, подставляя мне грудь, что я едва успел подхватить её под спину. Крепко прижав супругу к себе, не удержался и настойчиво толкнулся между разведённых ног. Нежное тело тут же задрожало и в мои плечи вонзились острые ноготки, кипятя кровь и будя во мне что-то запретное, практически звериное. До искр перед глазами захотелось содрать с себя полотенце и с рыком, до упора войти в невинное лоно. Невинное... Эта мысль отрезвила.
Очертив ладонями гибкий стан, провёл языком по тонкой коже шеи, слизывая солёную каплю пота, и проник рукой между наших тел, зажал большим и указательным пальцем чуть подрагивающий клитор и осторожно его покрутил. Часто задышав, девушка приподнялась, вцепилась в край полотенца и судорожно его дёрнула, пытаясь развязать. Ткань мгновенно подалась, обнажая вырвавшийся на волю орган. Обхватив его пальцами, Гарима провела по пульсирующему стволу вверх-вниз и направила его в себя. Разумеется, неумело.
Подхватив её под попу, приподнял и прижался головкой к умопомрачительно влажному лону. Медленно опуская дикарочку на свой член, я не отводил взгляда от широко распахнутых глаз. Уперевшись в преграду, замер, боясь причинить супруге боль, всё-таки девственниц я раньше не портил. Но она сама подалась мне навстречу и, вздрогнув, полностью вобрала в себя пылающую плоть, прижимаясь своими бёдрами к моим.
Убрав растрепавшиеся пряди волос за ушки, я провёл большими пальцами по уголкам миндалевидных глаз, стирая крошечные слезинки, и чуть слышно спросил:
– Очень больно, розочка?
– Немного совсем... – заверила она, наконец моргнув.
– Ты плачешь, – не поверил я её словам.
– Ммм, может, от счастья?
