Гадкий утёнок. Вернуть любовь - Джейн Реверди

Это была неожиданная новость. И преподнесена она была так, будто, когда его величество взял приют под свое крыло, он выполнял мое скрытое желание. От этого стало не по себе.

— Это очень благородно с вашей стороны, ваше величество, — холодно поблагодарила я. — Уверена, и мадам Эбернати, и дети вам безмерно благодарны.

— Мне было важно, чтобы вы знали: ваше участие, ваше сочувствие к тем, кто слабее, не осталось незамеченным. Это качество, достойное… — он не договорил, резко оборвав фразу, будто спохватившись. — В любом случае, дело сделано, и я хотел, чтобы вы об этом знали.

Визит длился недолго. Уезжая, король еще раз пожал руку Артуру.

— Выздоравливайте, граф. Надеюсь, мир с Тавирией будет заключен в самое ближайшее время, и вы сможете посвятить себя заботам о вашем поместье.

Когда звуки копыт и колес затихли, в доме воцарилась тишина. Артур, обессилев, тут же попросил отвести его в комнату. Дороти пошла помочь ему, бросив на меня полный понимания взгляд.

Я же осталась стоять у окна, продолжая смотреть клубы пыли на дороге. И поймала себя на странном щемящем чувстве. Это было что-то вроде сожаления. Сожаления о том, что этот человек, способный на такие точечные благородные жесты (взять приют под опеку, проявить участие к раненому офицеру), прежде вел себя столь отталкивающе. Унижал Беренис, плел против нее грязные интриги и смотрел на нее с брезгливым равнодушием. И быть может, именно он и виновен был в том, что я оказалась на ее месте.

«Очнись, — сурово сказала я себе, задергивая шторы. — Он не изменился. Он просто пребывает сейчас в хорошем настроении и готов проявлять великодушие в преддверии брака с тавирийской принцессой».

Но рациональные доводы плохо помогали. Где-то глубоко внутри, в той части сердца, которая всё еще чуточку принадлежала настоящей Беренис, шевельнулось уже почти забытое нежное чувство к королю.

Я резко тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Он едет заключать мир. И заключать брак. И это лучшее, что может случиться с Рузанией.

А мне следует думать о доме, о брате. И в моем сердце не должно быть места для человека, который когда-то так жестоко нас с Беренис разочаровал.

Глава 36. Брат

Прошла неделя с визита короля. Артур начал понемногу ходить по саду, опираясь сначала на костыль, а потом и на трость. Его выздоровление, вопреки мрачным прогнозам столичного доктора, шло на удивление быстро.

И в этом была часть проблемы.

Однажды днем, когда я делала ему новый компресс с отваром ромашки и арники (рецепт, всплывший из глубин уже моей собственной памяти), он неожиданно сказал:

— Откуда ты знаешь все это, Ниса?

Я замерла с полотенцем в руках.

— Что именно?

— Всё. Как ставить компрессы, чтобы не обжечь кожу. Как массировать ногу, чтобы не атрофировались мышцы. Тот странный массаж спины, от которого на самом деле становится легче. Папа и доктора верили в кровопускания и банки. А ты делаешь что-то совсем другое. И эта плесень, которую ты на днях собирала. Я никогда не слышал, чтобы кто-то для чего-то ее использовал.

Его голос был спокойным, но в серых глазах я видела плохо скрытые подозрения.

— Я читала об этом в книгах, — я отвела взгляд.

— В нашей библиотеке нет книг по медицине, — резко возразил он. — Только трактаты по военной тактике и женские романы.

— Я читала книги в библиотеке королевского дворца!

Он помолчал, давя на меня тяжестью этого молчания. А потом продолжил:

— И это не только медицина. Ты говоришь с Нортоном о севообороте так, будто сама пахала поле. Ты обсуждаешь с кузнецом крепость металла. Ты ведешь хозяйственные книги с такой четкостью, какой не было даже у отца. Моя сестра… моя Ниса прекрасно вышивала и знала наизусть все баллады о рыцарях. Она боялась лошадей и падала в обморок при виде крови. А ты ездишь верхом и перевязываешь раны. Кто ты?

Сердце у меня упало куда-то в пятки. Варианты крутились в голове: продолжать врать, свалить всё на стресс… Но я посмотрела на его лицо — на умные, усталые глаза, на шрам, на тонкие, напряженно сжатые губы — и поняла, что этот человека заслуживает правды, даже самой страшной. Он потерял отца, почти потерял себя на войне, а теперь потерял и сестру. Он имел право знать.

Я опустилась на стул рядом с его кроватью. Всё тело вдруг стало ватным.

— Я не Беренис, — тихо сказала я. — Я не знаю, как это произошло. В моем мире… в моем настоящем мире меня зовут Маргарита. Рита. Я попала сюда в ту грозовую ночь, когда твоя сестра застала короля с его любовницей. Мне кажется, мы поменялись местами.

Я рассказала ему всё. О Денисе, о предательстве, о том, как я бежала под дождем, как закрыла глаза от молнии и открыла их уже здесь, в теле Беренис. О своем шоке, о попытках сориентироваться, о том, как ненавидела короля за то, что он сделал с его сестрой. Я говорила сбивчиво, путаясь в деталях, но старалась быть максимально честной. Оставляя за кадром только мелкие бытовые детали своего мира, которые звучали бы здесь как безумие.

Артур слушал, не перебивая. Лицо его стало каменным, ни один мускул не дрогнул. Когда я закончила, в комнате повисла тягостная, невыносимая тишина.

— Где она сейчас? Моя Ниса? — спросил он наконец, и голос его был хриплым.

— Надеюсь, что в моем теле. В моем мире. Я не знаю, как она там. Надеюсь, что она в безопасности.

Его плечи напряглись. Я видела, как сжимаются его кулаки на одеяле.

— Ты украла ее жизнь, — прошипел он.

— Я не хотела! Я сама не понимаю, как это случилось! Я не маг! В нашем мире нет магии! А оказавшись тут, я всего лишь пыталась вести себя как она, чтобы не навредить ее репутации, ее будущему. Я отказалась от короля, чтобы вернуть ей свободу выбора, если она вернется! Я стараюсь беречь ваш дом, Артур! Я…

Я вскочила и выбежала из комнаты, не в силах вынести его молчаливого осуждения.

Следующие два дня Артур не выходил из своей комнаты и отказывался от еды, которую ему приносили. Мы не разговаривали. Дороти бросала на меня тревожные взгляды, но молчала. Она чувствовала бурю, но не понимала ее