Леди и медведь - Анна Григорьевна Владимирова
Игры кончились.
— А ну лежать, — прорычал в ее губы. — Спать ты будешь здесь. Со мной.
И я дал ей понять все — насколько хочу ее и как мне плевать, что она имеет возражения. Я поставил на этот момент… и не прогадал. Она сдалась. Замерла, конечно, когда я закрыл ее рот своим, но задышала как надо…
Давно я так не нервничал с женщиной. И не потому, что от нее сейчас зависела моя жизнь в слишком широком смысле… Мне просто некогда было об этом думать. А вот о том, чтобы она не пожалела наутро — да, это заботило. И я выжимал из себя все способности эту заботу демонстрировать — смотрел ей в глаза, касался лица пальцами и губами, … и бил по лапе медведю, который норовил порвать что-нибудь из её вещей, лишь бы разложить Алину под собой быстрее. Но и тянуть не стоило. А то сейчас опомнится и поднимет визг…
Но Алина не оправдывала опасений. Я даже подумал, что алкоголь пошел по второму кругу в ее крови, когда она приподняла бедра, помогая мне стянуть с нее джинсы. Может, Вадик ей что-то подсыпал, чтобы соблазнить? А досталось это все мне? Не похоже, ведь она дралась со мной последние полчаса…
— Ты же не девочка у меня? — заглянул я в ее глаза, когда оставил в белье.
— Нет, — судорожно мотнула она головой.
— А почему дрожишь так?
— Нервничаю, — прошептала она доверчиво.
Ее запах уже добрался до моих тормозов, подмешивая в кровь адскую смесь голода и довольства ее согласием.
— Я буду осторожным, — пообещал я, откровенно наслаждаясь ей.
Мне нравилось, как дрожит она в моих руках, как смотрит и как часто дышит. Ее кожа покрылась мурашками, когда я дал волю лапам и взялся присваивать свою женщину со всей страстью. Тут уж Алина ожила — кожа на ее щеках вспыхнула, мышцы под моими пальцами напряглись, а ладони на плечах взмокли. И я на всякий случай избавил ее и от белья, чтобы не дала деру.
Я прижал ее к себе спиной, решив, что ей так будет проще, и пустился в ласку, стараясь не позволять себе слишком откровенного. Не хотелось бы ее напугать. Откуда я знаю, что там с ней было до меня? Но ведет она себя очень робко…
— Ты скажи, если я сделаю что-то, что тебе не понравится… — Собственный голос показался незнакомым.
— Ты все делаешь правильно, — заверила она меня, тяжело дыша.
Боялась.
— Аль, я не сделаю ничего, если не захочешь…
— Богдан, делай. Делай все…
Я усмехнулся ей в шею и перестал ее жалеть. Сама напросилась. И, кажется, пожалела об этом сразу, как я перевернул ее на спину и навис над ней. Но слова я ей больше не давал.
Чёрт, какая же она вкусная… Ее кожа пропахла лесом и дымом, ее запах звал и обещал дом и покой… Я бы пил ее часами, погружаясь в эти обещания. Рядом с ней вскрылись и мои собственные раны. Мне не хотелось больше никуда бежать, ни с кем драться и воевать за право решать. Я хотел, чтобы обо мне все забыли и оставили в покое… Я устал.
И еле вспомнил о резинках. Чёрт, в человеческом мире забота о женщине требовала защиты…
— Может не… — судорожно всхлипнула Алина, когда я перестал обещать ей все и перешел к делу.
— Не может.
— Ты же… сказал… — начала извиваться она.
— Тебе нравится, я же чувствую. — И я вошел в нее пальцами, заставляя забыть о словах.
Аля выгнулась и сжала ноги, но это лишь ускорило достижение цели. Быстро. Слишком быстро. Стало интересно, когда она последний раз была с мужчиной, только эта мысль обозлила зверя во мне, и я подхватил ее под бедра, осторожно насаживая на себя.
Кажется, она нашла в себе силы заерзать и даже запищать что-то, но я не смог её услышать, пока не вошел полностью. Мы взмокли так, будто занимались сексом под душем. Я — от напряжения и самоконтроля, чтобы не сделать больно, она — от страха, что сделаю. Хотелось рыкнуть на нее, чтобы расслабилась, но я не мог вдохнуть толком. Аля скользила в пальцах, когда я пытался вернуть её себе снова и снова, врываясь в неё всё быстрее и глубже. И я вжал её в кровать, только тут почувствовав, как судорожно вцепилась она в мои плечи и процарапала ноготками горячие дорожки на коже.
И остановиться стало невозможно вовсе.
Когда комната наполнилась ее криком и стоном, голова пошла кругом, и я забылся, потерял контроль, перестал видеть, а лишь чувствовал и слышал. Не было поводка для зверя надежней, чем чувственный след, который Аля оставляла на моих ребрах и губах.
Подумалось, что это стоило того…
…хоть теперь и непонятно, как жить дальше, если не привязать Алину к себе также надежно.
27
Я думала, не усну после такого, но не заметила, как отрубилась. Проснулась только, когда приспичило, а темень за окном разбавило до предрассветной синевы. Кое-как пошевелившись, я обнаружила, что сплю, уткнувшись лицом Богдану в плечо.
Господи, что же это было…
Как… Как я вообще…
Ой, да к чёрту! Почему кто-то может, а я — нет? Тем более, это вышло потрясающе. Даже слишком…
— Ох, — простонала я свесив голову с кровати, и тут же заметила россыпь использованных презервативов. — Ох, ничего себе…
Богдан вздохнул глубже, но тут же затих снова, а я кое-как прокралась в уборную, держась за стеночку. Ноги еле двигались, мышцы болели так, будто меня избивали все обиженные мужики на тренировке разом. Да, точно. Один держал, а все… Боже, аналогии — не мое.
Плеснув себе воды в лицо, я заглянула в зеркало. Лицо слишком свежее какое-то, аж светится будто. Губы припухли, глаза блестят, а шея и грудь пестрят напоминаниями о прошедшей ночи.
«Ну, старушка, и на
