Северный ветер - Александрия Уорвик

– Прошу прощения, госпожа. Я целый час потратила, – Орла понижает голос, – в попытках исправить ее ошибки.

Озадаченно хмурюсь.

– Ее зовут Тиамин, – шепчет Орла мне на ухо, и в словах слышится явное раздражение. – Она испила воды Мнемоса. Вот почти ничего в голове и не держится.

Тиамин радостно улыбается Орле, и та, будучи доброй, заботливой женщиной, гладит несчастную по голове. Тиамин кажется милой, хотя и чуть глуповатой. Если она знала, что вода Мнемоса лишит ее памяти, то зачем пила?

– Орла? – Она смотрит на старшую служанку широко распахнутыми, умоляющими глазами. – Прости, а что я должна была делать?

На виске Орлы бьется жилка.

– Не важно, не важно. Найди мне голубое постельное. А это оставь. Сама соберу.

– Голубое постельное…

Тиамин поднимается и уходит по коридору, все время повторяя под нос «голубое постельное». Ее силуэт постепенно расплывается.

– Знаю я ее, она скорее корзину картошки принесет.

Я ужасный человек, раз смеюсь над этой фразой. Но ведь и правда довольно забавно.

Глаза моей служанки сверкают, и она со вздохом принимается собирать разбросанное постельное. Опустившись рядом на колени, помогаю бросать белую ткань в корзину.

– Мне вот стало интересно. А в Невмоворе продают травы?

Орла замирает на долю мгновения, сжав ткань в руке.

– Продают, госпожа, – она роняет в корзину скомканную простыню, – а что?

– Как далеко город от цитадели?

Орла вскидывает голову в мою сторону.

– Миледи, господин запретил вам покидать земли. А Невмовор… – Морщинки вокруг ее глаз разглаживаются, насколько служанка напряжена в своем неодобрении. – Вам туда не надо. Для вас это плохое место.

Она понятия не имеет, что мне надо. И никогда не узнает, пока теплится надежда убить короля.

– Я сама решу, что для меня плохо, а что хорошо.

Смотрю Орле в глаза, пока та не опускает взгляд.

– Пожалуйста, – шепчу я, накрывая ее руку, чтобы она перестала теребить подол платья. – Это важно. Иначе я бы не просила.

– А если я откажусь?

В груди отзывается щекоткой легкий смех. Тихая, пугливая Орла все же иногда смела, отважна, несгибаема.

– А я-то думала, будет весело. И даже все распланировала. Дерзкий побег из цитадели.

– Дерзкий побег? – тоненьким голоском переспрашивает Орла.

О да.

– У тебя, случаем, нет запасной одежки для прислуги?

Глава 11

В пятнадцати километрах от цитадели на лесной поляне, словно грибы после сильного дождя, вырастает городок Невмовор. На расстоянии он чем-то напоминает Эджвуд: глинобитные домики кучками, а посреди них площадь. Все, от пустых козьих загонов до покосившихся повозок, выцвело и обнесено полуразрушенной каменной стеной.

В воздухе витает ощущение грядущей бури. Снежной, наверное, или даже с градом. Я делаю глоток из фляжки. Орла тяжело пыхтит рядом, одергивая плащ на груди руками в варежках.

– Почти на месте, миледи, – выдыхает она, вся обливаясь потом. Там, где струятся лучи солнца, ее тело становится совсем невидимым.

Второй раз сбегаю за пределы цитадели, а Северный ветер так ничего и не узнал. Под плащом у меня наряд прислуги, и стражники открыли ворота, убежденные, что мы с Орлой должны по приказу повара пополнить запасы зерна. Проклятые дурни. Провести их оказалось слишком легко.

Когда деревья постепенно редеют, я замечаю на лишенных коры стволах странную резьбу. Обвожу подушечками обтянутых перчатками пальцев замысловатые завитки. Никогда не видела подобного.

– Обереги, миледи. – В ответ на мое замешательство Орла добавляет: – От темняков.

Я вскидываю голову в ее сторону.

– Но ты же призрак.

Я не думала, что темняки для них опасны.

– Народ в Невмоворе сохраняет в себе каплю жизни. Ее достаточно, чтобы темняки, если им предоставляется возможность, нас пожирали.

Значит, твари представляют для призраков такую же угрозу, как и для смертных.

Мы ступаем в защитное кольцо деревьев, и я слышу звук. Воздушный, тихий, он нарастает и растворяется в глухой меланхолии.

– Это же…

В глазах Орлы блестят слезы.

– Госпожа…

– Музыка.

Даже не помню, когда я в последний раз слышала музыку. Она смягчает то, что внутри меня ожесточилось.

– Все совсем не так. – Орла сжимает челюсти, на ее лице застывает страдание. – Когда поет флейта, значит кого-то приговорили к жизни в Невмоворе.

Застываю на полушаге.

– Кого-то еще заставили служить королю?

Орла кивает.

Краем глаза вижу, как между деревьями несется бесплотный силуэт женщины.

– Это ошибка! – кричит она, спотыкается о корень, борется с невидимой силой, что тащит ее к городу. – У меня не было выбора! Пожалуйста, вы должны мне поверить!

Женщина скрывается за парой домов. Как только она исчезает, воцаряется тишина. Несчастная продолжит жить – но лишь наполовину. Есть пищу, но не ощущать вкуса, больше никогда не познать покоя во сне. Жить в ожидании. Орла заламывает руки.

– Орла, – шепчу я. – Почему ты обязана служить королю?

Горничная напряженно застывает.

– И на этот раз я хотела бы услышать правду.

Мне нужна каждая кроха. Каждый фрагмент, обрывок, всякий уродливый, изломанный осколок. Знание – мое оружие. Знание – моя сила.

– Простите, что представила свое положение в неверном свете, – бормочет Орла. – Мне правда очень жаль. Но я не хотела вас разочаровать. Вы сильная и храбрая, и я многим в вас восхищаюсь.

Женщина-призрак опускает глаза, смиренно склоняет голову.

– Я говорила, что приговоренным обитать в Невмоворе только предстоит упокоиться. Но я должна была сказать, что в покое нам отказано.

Я знаю свою служанку всего-то пару недель, но она проявляет ко мне лишь доброту. Она верная, преданная. Подруга, если я позволю себе такую роскошь.

– Что ты имеешь в виду?

– Невмовор – место, куда господин отправляет тех, кто при жизни совершил жестокие преступления. Наша наказание – служить ему вечно. Я проработала у господина уже сотни лет. Большинство живет в цитадели, но некоторые остаются здесь, возделывают землю или добывают необходимые ему припасы.

Жестокие преступления? На Орлу вообще не похоже. Да в поденке больше жестокости, чем в этой женщине.

– И каков твой проступок?

– Прошу, госпожа. Я больше не вынесу вашего разочарования.

Я не разочарована, но больше не расспрашиваю. Пока что. И все-таки я понимаю, что тогда за ужином была несправедлива к королю. Его долг – судить мертвых, определять, кто достоин сбросить в посмертии всякое бремя. Если Орла действительно совершила что-то ужасное, значит, король поступил по справедливости, так?

Звуки флейты почти стихли. Они прекрасны, пусть и предвещают кому-то мрачный конец.

– Когда мы с сестрой были маленькие, мать нам часто пела, – говорю я, жестом приглашая служанку продолжить наш путь. – У нее был чудесный голос.

Орла бросает на меня вопросительный взгляд.

– Ее… больше нет?

– Да. У меня осталась только сестра.

Мне уже тяжело вспомнить голос Элоры. Чем дольше я вдали от дома, тем сильнее меркнут воспоминания. Боюсь, что скоро они исчезнут совсем.

– Я поменялась с ней местами, чтобы ее уберечь. Король стужи ничего не подозревал, пока не снял с меня фату во время церемонии. – Глубоко вздыхаю. – Все бы отдала, лишь бы увидеть сестру снова.

Обращаю внимание, что Орла молчит. Она всматривается в деревья, ее шаги легки и проворны.