Упырёк - Эдвина Лю
Дайлен ухмыльнулся.
— А поищем, — сказал он. — Ради такого-то!
Он ушёл, а проснувшаяся совесть осталась.
Кэри удалось довольно надолго отвязаться от неё за всеми этими расследованиями, похищениями, перемещениями — но куда денешься, когда сидишь наедине с собой? Никуда.
Сэнди Андерсон поехал в крепость Моро вместо Кэри. Если бы она действительно его любила, то наверняка почуяла бы опасность. Даже нет, необязательно так. Если бы любила — не устроила бы в тот раз скандал. Не на пустом месте, нет — очень даже за дело, но не устроила бы. Стерпела бы, раз уж у них сложились такие сложные отношения, не стала бы ругаться из-за девочки-секретаря.
А если копнуть глубже, ну-ка, ну-ка?
Она почти год приучала себя к мысли, что рано или поздно с этим парнем придётся лечь в постель. Всё потому, что он, по её мнению, подходил в мужья. Приятельницы и сослуживицы все, как одна, говорили про последний шанс и про то, что до тридцати надо обязательно выйти замуж, иначе будет плохо. И Кэри решила — Андерсон подходит.
Но дальше поцелуев они ведь так почти и не продвинулись.
И вот как оно вышло, если выстроить стройную, ровную цепь: она, Кэри, не допускала Андерсона до своего тела, а ведь он разве что пар из ноздрей не пускал — так добивался. «Приеду — и поженимся!» — сказала она Андерсону перед тем, как отбыть в крепость Моро. Но застала его в кабинете в обнимку с маленькой тихой секретаршей участка, устроила скандал и…
И Сэнди, разозлившись, поехал вместо Кэри. Кому и что он хотел доказать? Вряд ли что-то вообще хотел — разве что побыть ещё пару дней без неё, на свободе.
И теперь оставалось только жить дальше без него, но с мучительной занозой в сердце. Терять всегда тяжело, но когда потеря настолько нелепа, это становится непереносимо трудно пережить.
Вот что не давало Кэри забыться.
Часть 1. Глава 10. Праздник под замком
День весеннего равноденствия, иначе «Рождение Солнца» — один из древнейших календарных праздников Тирны. Празднуют его и в других странах — только называют иначе. На двадцатый день после начала Светлого полугодия свет и тьма делят сутки ровно пополам.
Лассен Мармален никак не думал, что такой светлый, погожий и, главное, праздничный день он встретит в тюрьме. Ну, пусть не в тюрьме — в камере участка. Но всё же!
Обиднее всего, что никто ему не верил. Даже Кэри, которая с утра навестила его, рассеянная и немного печальная. Улыбнулась невесело, оставила корзинку с праздничной снедью и ушла. Провела с ним всего-то минут двадцать.
Лассе рассказал ей, что ни в чём не виноват и даже болен: пуля Труффо прострелила его насквозь! Но рана заживала хорошо, не кровоточила, жара у Лассена не было. Так что надавить на чувство жалости Венделы не вышло. Кэри слушала рассеянно, кивала, но будто бы не принимала слова Лассе близко к сердцу. Тогда Лассе поведал о посещении мастера Хослера, и о том, что он потерял сознание уже через минуту его тягостного визита. И что же? Кэри побледнела, но промолчала.
Посещение расстроило Мармалена ещё и тем, что все его объяснения офицер приняла молча. Она не возражала. Скажи ей Лассе, что и он на самом деле страшный и злобный некромант с провалами в памяти — и то бы, наверное, лишь кивнула бы. Может, ещё и улыбнулась бы грустно.
Когда Вендела ушла, Мармален даже со злости и обиды несколько раз пнул дверь, так расстроился. От старины Мэтта он уже знал, что сразу после праздника в город прибывает Великий дознаватель — отдел по преступлениям Светлых заинтересовался делами, происходящими в Сольме. Будут рассматривать как его дело, так и дело Кэри Венделы, замаравшей репутацию связью с Тёмными. Но Лассе жаждал подробностей! Во-первых, он не знал, как именно пострадала репутация Кэри — никто его в них не посвящал. Во-вторых, собственные приключения он почти не помнил. Когда ему говорили, что он вышел из госпиталя, раздев при этом бедолагу-подавальщика, ушёл к докам, забрал оттуда тележку с набитым взрывчаткой трупом и повёз её прямиком к дому, где прятали похищенную Венделу — он лишь смутно вспоминал, как один из Тёмных магов встретился ему возле калитки. Про убийство Арчи Труффо Лассе помнил и того меньше: только как Арчи пришёл и начал нести какой-то бред, а потом что-то в голове у Мармалена болезненно щёлкнуло.
…А за стеной, в соседней камере, сидел настоящий Тёмный. Его звали Пат. Принадлежал к ложе Страха. Больше про него Лассен ничего не знал. Но вечерами, в темноте, они лежали и мысленно переговаривались. Лассе тревожился, переживал, боялся за себя и за Венделу, а Пат успокаивал. В основном без слов — Мармален лишь чувствовал его присутствие и иногда улавливал образы — надо сказать, довольно приятные глазу. Виделось ему, что он бродит по осеннему лесу, загребая листья носками сапог, и изредка вздрагивает от лесных шорохов или тявканья лисы. Или что он плывёт по реке на лодке, а впереди перекаты — неопасные, но приятно щекочущие нервы. Два или три раза Лассе вступал с Патом в разговоры. Тот говорил неохотно. Утверждал, что является заложником, что его глава оставил его здесь напрасно. Но ослушаться он не смеет.
Странно. Лассе видел обоих Тёмных рядом и мог бы поклясться, что этот Пат главнее. И одежда у него дороже, и манеры изысканней. Но к чести Пата сказать, Лассен куда сильнее побаивался именно второго — Лету. Тот, хоть и казался пустым болтуном, внушал Мармалену некий неосознанный трепет. Пат, сидящий за стеной и утешавший Лассена в горести, опасным и страшным уже не казался. Такой же пленник… ну, или арестант.
Мармален как ловец даже склонялся к мысли, что этого самого Пата выпустят — зарегистрируют, поставят ему знак, выправят документ и прикрепят к какому-нибудь участку. Иногда таким даже находили какую-никакую работу — при условии, что источников дохода у незарегистрированных магов не имелось. А вот ему самому придётся долго сидеть под арестом.
Поэтому, оставшись после посещения Кэри в одиночестве, Лассе сел на
