Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

И тут же, словно её собственная, весьма воинственная тень, в проёме двери возник Лу Синь. Его меч был уже обнажён, и клинок холодно сверкал в полумраке, словно говоря: «А вот и я, и у меня с собой есть именно то, что нужно». Тан Лань, мгновенно сориентировавшись, подскочила и ловко укрылась за его широкой спиной, вцепившись в его плечо с выражением лица, идеально сочетавшим ужас и полную уверенность в своём телехранителе.

Но что поразило Тан Лань больше всего — так это его реакция. На его лице, видном из-под шлема, не было ни тени страха, ни даже обычного человеческого удивления. Был лишь холодный, собранный, до боли знакомая ярость. Его глаза сузились, глядя на демоническую сущность с таким видом, будто он видел это безобразие уже тысячу раз и ему страшно надоело убирать за кем-то мистический беспорядок.

Он не боится. Он знает, что это такое, — промелькнуло в голове у Снежи, но было не до философских размышлений.

Лу Синь не стал кричать героические лозунги и не бросился в безрассудную атаку. Вместо этого он сделал чёткий, выверенный выпад, и его меч описал в воздухе сложную дугу. Это было не столько атакующее движение, сколько элегантное, почти педантичное «рассеивание» — словно он вносил ясность в хаотичную композицию из тёмного ци.

Тёмное ци взревело — беззвучным, раздирающим душу вибрацией, явно не ожидая встретить кого-то, кто не поддаётся панике и действует с убийственной эффективностью. Оно метнулось в сторону, и его «хватка» ослабла. Ван Широнг с глухим стуком, больше похожим на шлепок мокрой тряпки, рухнул на пол, где и принялся закашливаться и судорожно хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

Сущность, напоминавшая гигантскую летучую мышь, слепленную из теней и дурного настроения, на мгновение замерла, оценивая нового противника с явным неудовольствием. Лу Синь встал между ней и Тан Лань, его поза была неприступной крепостью, излучающей вежливую, но недвусмысленную угрозу. Он не атаковал дальше, лишь издал низкий, предупреждающий ворчащий звук, больше звериный, чем человеческий, явно означавший: «Убирайся, пока не поздно».

И демон, словно признавая, что сегодня он явно ошибся локацией и противником, резко рванул к дальней стене. Он не прошёл сквозь неё с грохотом, а просто растворился в тенях, будто его и не было, оставив после себя лишь лёгкий запах озона и всеобщее ощущение полнейшей сюрреалистичности произошедшего.

В лекарне воцарилась гробовая тишина, густая и тяжёлая, как похоронный саван. Её нарушали лишь два звука: низкое, сдерживаемое дыхание Лу Синя, выходившее из его груди глухими раскатами, да и хриплые, прерывистые всхлипывания раненого стража, распластавшегося на полу.

Тан Лань всё ещё стояла, прислонившись к спине Лу Синя, как к скале посреди бушующего моря. Сердце её колотилось где-то в горле, отдаваясь звоном в ушах. Она смотрела на его широкую спину, на напряжённые мышцы под тканью, на клинок, всё ещё замерший в готовности к бою и холодно поблёскивавший в полумгле. Вопросы вихрем крутились в её голове, сталкиваясь и разбиваясь друг о друга. Откуда простой стражник знает, как сражаться с демонами? Почему в его глазах не было страха, а лишь холодная ярость, знакомая мне, воину клана? Что это за тварь вообще делала здесь, в самом сердце города, атакуя именно Ван Широнга?

Лу Синь же, ощущая её взгляд на своей спине, медленно обернулся. Его собственный взгляд упал на её лицо, и он увидел в её широких глазах неподдельный испуг и растерянность — те эмоции, которых он никогда не видел у надменной принцессы. И в тот же миг он ощутил на своей спине лёгкое давление её пальцев, всё ещё вцепившихся в его плечо. По его спине пробежала волна тепла — странного, непривычного, от которого стало не по себе. Не от неприязни, а от чего-то более глубокого и тревожного, от смущения, граничащего со страхом перед этой внезапной близостью.

Но Тан Лань уже опомнилась. Сбросив оцепенение, она резко рванулась прочь от него, бросившись к Вану и опускаясь на колени на пыльный пол рядом с ним.

— Жив? Дышишь? — её голос звучал резко, по-командирски, без намёка на томные нотки светской дамы.

Тот, всё ещё не в силах говорить, лишь слабо кивнул, закашлявшись. В его глазах, полных слёз от напряжения, читался не прошедший ужас — животный, всепоглощающий страх перед лицом необъяснимого зла.

Лу Синь медленно, почти нехотя, вложил меч в ножны. Звук скользящей стали поставил точку в короткой, но яростной схватке. Он обернулся, и его взгляд, тяжёлый и нечитаемый, как свинцовое небо перед грозой, упал на Тан Лань, склонившуюся над покалеченным стражником. В его глазах не было ответов на немые вопросы, бушевавшие в её душе. Была лишь новая, ещё более глубокая и непреодолимая пропасть между ними, внезапно пролегшая сквозь привычную ненависть. И тень чего-то гораздо более древнего и опасного, чем мелкие дворцовые интриги, нависла над ними обоими, сжимая пространство вокруг.

— Забрать его! Немедленно! — голос Тан Лань прозвучал резко и властно, словно удар хлыста, разрезая ошеломлённую тишину. — В мой дворец. Найдите лучших лекарей. Он будет под моей защитой.

Слуги и евнухи заморгали, не веря своим ушам. Их мозги, воспитанные в строгих законах иерархии, отказывались воспринимать этот приказ. Забрать в дворец? Обесчещенного, покалеченного простого стража? Лечить за счёт первой госпожи? Это было настолько немыслимо, что даже страх перед её гневом на мгновение отступил перед всепоглощающим изумлением. Цуй Хуа смотрела на Тан Лань с таким выражением, будто та объявила о намерении впрячься в телегу и лететь на луну.

Лишь Сяо Вэй, вбежавшая внутрь следом за всеми, не удивилась. Её доброе, круглое лицо исказилось от немой жалости к несчастному Вану, и она, не дожидаясь повторения приказа, тут же бросилась организовывать носилки, растормошив и толкая остолбеневших слуг.

— Шевелитесь! — рявкнула Тан Лань, и в её голосе зазвенела закалённая сталь, та самая, что режет без раздумий. Это заставило всех вздрогнуть и броситься выполнять приказ с лихорадочной поспешностью.

Когда Ван Широнга унесли на импровизированных носилках, а суета немного улеглась, взгляд Тан Лань снова упал на Лу Синя. Он стоял неподвижно, вживаясь в свою роль безмолвной, невидимой тени, отстранённо наблюдая за происходящим. Но её цепкий взгляд, привыкший подмечать детали, сразу же выхватил крошечное, но зловещее тёмное пятно, проступающее на его латном наплечнике. Оно медленно расползалось, густея на холодном металле.

Кровь.

Её вопросы к нему множились