Гарем для сестры султана - Людмила Вовченко
Но её взгляд был устремлён прямо в глаза Хатидже.
В этот момент вошёл глашатай.
— Госпожи, вестник прибыл. Из пустынных земель. Со знаком дома Мехрихан.
Просит передать: «Союз подтверждён. Поддержка предоставлена. Кровь — будет отомщена».
Тишина рухнула, как ваза на каменный пол.
Роксолана улыбнулась.
— Джасултан… Ты создала нечто опасное.
— Я просто перестала играть по чужим правилам.
Роксолана кивнула, и в её голосе прозвучала искренняя радость:
— Тогда мы больше не противницы. Мы… две стороны одной чаши.
С разным ядом.
* * *
После собрания, в её покои, где воздух ещё хранил запах жасмина и злого триумфа, вошёл Фархад.
Он был в пыли, со свежим шрамом на ключице и странным письмом в руках.
— Я нашёл одного из них. Он не говорит. Но у него был свиток. Писан женской рукой. Почерк — обученный. Возможно… Азалия.
Она взяла письмо. Прочла. Снова.
Внутри — не угроза.
Внутри — вызов.
«Если хочешь знать, кто ты — приходи туда, где тебя оставили мёртвой. Усадьба у дюн. Закат. Одна.»
Фархад сжал кулак.
— Это ловушка.
— Конечно, — усмехнулась она. — Но если я туда не пойду, ловушка захлопнется здесь.
Он хотел возразить, но она подошла и положила ладонь ему на щеку.
— Ты пойдёшь со мной. Но будешь в тени.
— Всегда в тени, султанша, — прошептал он.
Глава 26
Глава 26
Старую усадьбу у дюн давно забыли даже самые ярые шептуны Стамбула.
Когда-то здесь проходила летняя подготовка девушек из Дома Азалии.
А потом — пожар.
Имена исчезли. Стены рухнули.
А выжившие… выжившие стали тенью.
Теперь же, под закатным солнцем, эта усадьба выглядела так, будто сама пустыня выдохнула её из песка.
* * *
Джасултан ехала одна, как и велел свиток.
Но она знала, что Фархад был где-то рядом — невидимым, как всегда, но осязаемым, как собственное дыхание.
Её платье было простым, почти мужским. Волосы — затянуты, в глазах — сталь.
Она вошла в усадьбу, когда солнце касалось дюн, окрашивая всё в золото и пепел.
Там, в самом центре старого двора, её уже ждала фигура.
Женщина.
Высокая, в чёрном, с накинутым капюшоном. Лицо — частично закрыто, но знакомые черты угадывались.
— Ты… — прошептала Джасултан. — Но ты умерла. Я… видела дым. Видела тела!
Женщина сбросила капюшон.
Её лицо было как карта боли: половина — изуродована ожогом, другая — красива, как прежде.
Это была Таанара, её наставница из Азалии.
Страшная. Гениальная. Любимая… и преданная.
— Они не хотели, чтобы ты знала, — сказала Таанара спокойно. — Ты должна была стать султаншей. Ты была… слишком сильной. И твоя мать — мешала.
Джасултан замерла.
— Что ты сказала?
— Да. Твоя мать не умерла от болезни. Её отравили. Потому что она знала, чья ты дочь на самом деле.
Мир качнулся. Воздух стал горячим, как в пустыне, когда нет воды.
— Кто?
Таанара медленно подошла ближе.
— Ты — дочь правителя восточной провинции. Мужчины, которого называли неукротимым. Он отказался от гарема, от султана… и выбрал твою мать.
Тогдашний двор решил, что если родится дитя… оно будет угрозой.
Ты была угрозой.
— Почему ты… почему ты молчала⁈
— Потому что тогда я верила в порядок. В Дом Азалии. В то, что сильные не должны знать, откуда они.
Но теперь я знаю: всё, что мы защищали, — ложь.
Сзади — шорох.
Фархад.
Но Джасултан взмахом остановила его.
— Что ты хочешь?
Таанара опустила голову.
— Хочу вернуть тебе правду.
Хочу, чтобы ты знала — ты не одна.
Многие из тех, кто выжил, — на твоей стороне.
Они служат Младшему Советнику, но если ты придёшь… они выберут тебя.
— Я не их мать. И не хочу быть королевой теней.
— Но ты уже стала ею, — прошептала Таанара. — В глазах людей, в голосах женщин, в страхе мужчин.
Прими это.
В тот же миг — крик.
Из тени вылетел кинжал. Цель — Таанара.
Фархад перехватил его на лету, но за ним уже вышли другие.
Семеро. В чёрных одеждах, без лиц.
Они пришли за ней. Или за Джасултан.
Секунда — и сталь поёт.
Фархад, как тень, двигался меж них, защищая спину Джасултан.
Таанара — как ведьма, изогнутая, ловкая, с изогнутым лезвием, как язык змеи.
А сама Джасултан… не осталась в стороне.
В её руке — изогнутый кинжал. Подарок от Хатидже, когда-то.
Теперь — проклятие.
Она билась молча. Ловко. Уверенно.
Трое упали, двое отступили. Один бросился к ней с криком, но Таанара прыгнула вперёд — и удар приняла на себя.
Упала.
* * *
Когда всё стихло, её лицо уже бледнело. Губы — в крови.
— Ты не должна была… — прошептала Джасултан, прижимая её голову к себе.
— Я… должна. Последний раз. За тебя.
Ты — та, кого мы хотели вырастить.
Ты — Азалия, даже если не носишь это имя.
— Я найду Советника.
— Ты… уже его… нашла, — выдохнула Таанара. — Он… в сердце твоего дворца.
И замерла.
* * *
Фархад молча подошёл, прикрыл ей глаза.
— Это была ловушка, — сказал он. — Но не для тебя. Для неё. Её убрали. Чтобы молчала навсегда.
Джасултан стояла на коленях среди песка и крови.
— Тогда мы начинаем охоту, — прошептала она. — С сегодняшнего дня — никто не прячется.
Глава 27
Глава 27
Дворец утопал в лепестках.
Официальный повод: праздник урожая шафрана и начало месяца благословения.
На деле — маска.
Джасултан знала: среди приглашённых сегодня будет тот, кто прятался в её собственных залах, шептал её слугам, подкупал евнухов, играл жизнями её женщин.
Младший Советник — не имя. Роль. Лицо, спрятанное под шелком власти.
И сегодня — она сорвёт покров.
* * *
Пир начался с музыки.
Мужчины в алых шароварах и девушки в бирюзовых накидках сливались в танце, закручивая воздух в спирали.
Ароматы ладана, сандала, ванили и мёда кружили голову.
Слуги несли блюда с инжиром, фаршированной бараниной, лепёшками с миндалём.
Вино лилось не хуже шёпотов.
Но в каждом углу стояли её люди.
Каждый гость, проходя, обменивался с ней взглядом.
Джасултан сидела на высоком ложе, спина прямая, губы — мягкая улыбка.
Но глаза… глаза были, как у охотницы,
