В расчете на любовь - Марианна Красовская

— Автоматические мобили — это прекрасно, — выдыхаю я, зажмуриваясь на опасном повороте. — Но есть места, где лучше передвигаться верхом.

— Нынешние авто такие убогие, — морщится Ильяна. Она тоже держится за край экипажа так крепко, что пальцы побелели. — Ни ремней безопасности, ни подголовников. Даже зеркал нет, что уж говорить!

— У вашего супруга на авто есть зеркала, — вспоминаю я.

— Да, я потребовала их установить. Но в исходной конструкции их не было.

— И откуда ты так хорошо разбираешься в технике? — не преминула я уколоть слишком умную подругу.

— Книжки всякие читала, — помрачнела Ильяна, а Ефа поспешила нас «утешить»:

— Удобнее всего по горам передвигаться верхом. Но Ильяна, оказывается, никогда не сидела на лошади. А ты, Альмира?

— Разумеется, я — прекрасная наездница. У меня в детстве и пони был. И верхом меня учили ездить с пяти лет. Папенька считал, что женщине это полезно для правильного физического развития.

Ильяна промолчала. Я уже знала, что она из нищеты, что первый муж взял ее в дом как рабыню. Вряд ли у нее было светлое детство, но в том ведь нет моей вины? Отчего же мне стало неловко?

— Я выучилась ездить на лошади только в доме мужа, — выручила меня Ефа. — До этого недосуг было. Девочек в Икшаре не выпускают за порог дома, только если воды принести или в огороде работать. У моей матери даже теплой одежды не было, ей она была не нужна. Зимой ведь огорода нет, а за водой недолго ходить.

Прав был Туманов: дикари.

— Как же тебя замуж-то отдали? — не утерпела я.

— А меня и не отдавали. Я в семье самой бестолковой была. Слабенькая, болела много, да еще худая и высокая. У нас ценят женщин в теле. Меня и отправили к Бакбак-Деви в служанки. Ему нужен был кто-то стирать и готовить. Разумеется, и постель греть тоже, ведь одинокий мужчина всегда злой. Выбрали, кого не так уж и жалко. Бабка всегда говорила, что я рано помру, а уж детей родить точно не смогу.

Ефа усмехнулась, но не зло, а, скорее, печально.

— Иван был ко мне очень добр. Когда я заболела, целителя мне привез. Воду таскать не разрешал, солдата приставил для тяжелой работы. И всегда за ужин благодарил. И пальцем не трогал, даже не смотрел. А когда я спросила, почему так, он сказал, что я для него не рабыня, а живой человек. Если сама захочу — не откажется. А силой он женщин никогда не брал, не было такой надобности. Как было его не полюбить после этого? А когда он сказал, что возьмет меня законной женой, я и вовсе других мужчин видеть перестала.

Я невольно согласилась. Для девочки из бедной деревни стать женой генерала — отличная партия. Что уж говорить, даже для меня это не зазорно. Генералы, знаете ли, на дороге не валяются. Если бы я вдруг снова захотела замуж, то рассматривала бы военных в первую очередь. Удобные мужья — то в приграничном гарнизоне, то на службе, то на параде каком. Дома не сидят, голову не морочат. Опять же, форма красивая, выправка, усы. Люблю мужчин с усами. К тому же большинство офицеров хорошо образованны и умеют танцевать. И в постели горячи, недаром же про них столько анекдотов рассказывают!

Не так уж мне много, в сущности, и нужно. В былые времена я бы добавила еще непременное условие про финансовую состоятельность, но теперь я и сама богата. Если у мужчины есть деньги на букеты и небольшие подарки, то мне этого вполне достаточно.

Впрочем, к чему выходить замуж? Как говаривала папенькина кухарка, это все равно что покупать целую свинью ради одной сардельки. Грубо, но справедливо. Деньги у меня есть, ребенок тоже. А сомнительная репутация дает куда больше свободы, чем можно себе представить. Я — очень счастливая женщина. Большинство замужних дам мне горько завидуют.

Мы проехали пограничную заставу, где я бездумно улыбалась усатым мужчинам, аЕфа показывала бумагу на выезд и объясняла, что мы направляемся в Гюртан за покупками. Как я поняла из беседы, деревня эта была спорной территорией. Вроде бы и Урусская по всем документам, но жили-то там испокон веков икшарцы, и дома стояли икшарские. А вот разговаривали там на двух языках.

— А что, Барги где-то неподалеку живет? — вспомнила я про доброго друга.

— Андрэс Барги? — уточнила Ефа.

— А есть еще другие Барги?

— Конечно. Барги — род древний, в Икшаре их много. Но те живут в горах да в ущельях, а Андрэс — ближе к границе, в Кахарской долине. Барги всегда много воевали, одна из жен последнего нашего царя была из этого рода.

— У вас ведь сейчас нет царя? — наморщила лоб Ильяна.

— Нет. Икшаром правит совет князей. Шесть провинций, шесть советников. И все они смертельно боятся Ивана.

В голосе Ефы прозвучала нескрываемая гордость. И она имела на нее полное право. Похоже, в своем народе Ефа была очень уважаемой женщиной.

В чем мы весьма скоро и убедились.

Деревня Гюртан располагалась на живописном горном склоне. Вполне приличные дома, по большей части двухэтажные, тут лепились к скале, как ласточкины гнезда, а дорога уходила круто вверх. Место яркое, нарядное, глаз радуется: красные и голубые крыши, белые стены, разноцветные балкончики. Я отчего-то думала, что в Икшаре все убогое и печальное, но деревушка показалась мне едва ли не интереснее Вышецка. Оставив экипаж на площадке внизу, мы поднялись по улице вверх и зашли в дом, вокруг которого стояло множество разноцветных кувшинов. Трактир, как оказалось. Очень кстати, ведь я толком не завтракала, только кофе выпила с блинчиками. Очень крупная и очень громкая женщина встретила нас как дорогих гостей, обняла, расцеловала и усадила за столик. Что примечательно, солдат, сопровождавший нас, остался ждать за дверями.

— Родня? — шепотом спросила я Ефу.

— Тетка моя двоюродная. Муж у нее скот держит, а она в трактире хозяйничает. Иван выписал ей патент. Тут очень вкусно кормят. Зуля, а тыквенные лепешки есть? Курицу еще жареную принеси и фасоль. И кофе, конечно.

Я содрогнулась. Опять кофе?

— Мне чаю!

— Ай, мои хорошие, все будет! — Зуля отлично говорила по-урусски. — Чай самый лучший, сама в горах собирала! А цыпленок