Хозяйка заброшенного замка - Надежда Игоревна Соколова
Потом пришла наша очередь.
— Дерек из рода Астаротских, — сказал жрец. — Перед лицом Лианны и свидетелей, обязуешься ли ты хранить верность, оберегать и уважать эту женщину, Ирен из рода Антерсонов, делить с ней радость и горе, быть ее мужем и защитой до конца твоих дней?
Дерек повернулся ко мне. Он не просто произносил слова. Он вкладывал в них каждый слог.
— Обязуюсь. Клянусь кровью предков и светом этого дня. Ты — мой дом, Ирен. Отныне и навсегда.
Затем жрец обратился ко мне. Те же слова. Та же торжественная тишина, давящая на уши. Я открыла рот, и голос мой сначала сорвался в шепот. Я сглотнула, чувствуя, как дрожат колени под тяжелым шелком.
— Обязуюсь, — прозвучало громче, чем я ожидала. — Клянусь… клянусь очагом этого дома и тишиной этих стен. Ты — мое доверие, Дерек. Отныне и навсегда.
Жрец взял со стоящей рядом подушки два простых широких кольца из неяркого белого металла — мифрила, символа прочности. Дерек взял мое кольцо. Его пальцы, такие уверенные, чуть дрожали, когда он надевал его на мой палец. Кольцо было прохладным и неожиданно весомым. Потом я взяла его кольцо. Мои руки не дрожали. Они были тверды, когда я надела символ нашего союза на его палец.
— Перед лицом богини и людей я объявляю вас мужем и женой, — провозгласил жрец. — Что сочеталось в любви, да не разлучит никто.
И затем, без лишних церемоний, как бы продолжая древний, простой ритуал, жрец взял наши руки — правую Дерека и левую мою — и положил их вместе на холодную поверхность каменного алтаря.
— Камень свидетель. Пусть ваш союз будет крепче его.
На мгновение воцарилась полная тишина. Потом Дерек наклонился и поцеловал меня. Это был не страстный поцелуй, а печать, обет, тихое и радостное утверждение свершившегося. В ушах зазвенело, и я услышала сдавленное всхлипывание Агнессы и тихий, одобрительный вздох Ирмы где-то сзади.
Когда мы обернулись к нашим гостям, лицом к новому будущему, единственное, что я осознавала полностью, — это тяжесть кольца на пальце и непоколебимую теплоту его руки в моей. Одиночество, длившееся тридцать пять лет в двух мирах, окончилось. Начиналось нечто новое. Страшное. Прекрасное. Наше.
Глава 16
Обед проходил в той самой большой столовой, которая до этого казалась мне слишком мрачной и пустынной для повседневного использования. Теперь же, с зажженными свечами в массивных канделябрах, с разведенным наконец-то в исполинском камине огнем, отбрасывавшим пляшущие тени на резные панели стен, она выглядела если не роскошно, то достойно. Длинный дубовый стол накрыли простой, но чистой скатертью. Ирма, с помощью двух прислужниц из слуг Дерека, принесла яства: дымящуюся похлебку в глиняном горшке, запеченного целиком тетерева с яблоками и лесными кореньями, грубый, но душистый хлеб и кувшины с легким медовым вином.
Атмосфера за столом была натянутой, как струна. Андреас восседал на противоположном конце стола, мрачный и непроницаемый, словно грозовая туча. Он отпивал вино большими глотками, почти не касаясь еды. Мира, напротив, была неестественно оживлена. Её улыбка, идеально отрепетированная, не достигала холодных глаз. Она расспрашивала Дерека о столичных новостях, о последних указах императора, и каждый ее вопрос был тонким шипом, демонстрацией ее собственной осведомленности и принадлежности к иному, более высокому кругу, нежели обитатели этого замка.
— Как мило, что вы решили обосноваться здесь, Дерек, — говорила она, играя краем своего бокала. — Конечно, для Ирен это невероятная удача. Прямо как в сказке для… зрелых дев. Вы буквально спасли ее от полного забвения.
Я чувствовала, как Дерек рядом со мной слегка напрягся, но его голос остался ровным и вежливым.
— Удача, Мира, взаимна. Я обрел не просто супругу, а редкий покой. А этот замок имеет огромный потенциал.
Именно при этих словах взгляд Андреаса, темный и недовольный, скользнул по стенам, по высоким сводчатым окнам. И меня вдруг осенило. Все было таким очевидным, что я удивилась, как раньше не догадывалась. Этот замок, хоть и старый, но все еще крепкий, с землями и лесом. Для брата, вечно изыскивающего средства на обучение сыновей и приданое для дочери, он был не обузой, а активом. Вероятно, он уже давно в уме приписывал его Агнессе — как отдаленное, но родовое гнездо, которое можно будет либо продать, либо выгодно выдать замуж вместе с ним. Моя свадьба, да еще и с человеком вроде Дерека, который явно не собирался никуда уезжать, рушила эти тихие планы. Его недовольство было не заботой о сестре-старой деве, а раздражением расчетливого хозяина, у которого из-под носа увели лакомый кусок.
А Мира… Я посмотрела на ее изящные, белые руки, не знавшие труда, на дорогое, но уже не самое новое платье. Ей, привыкшей блистать в усадьбе мужа и мечтавшей о столице, было досадно. Досадно, что та, кого она считала неудачницей, ниже себя по статусу и влиянию, внезапно стала женой человека, чей титул и положение были куда весомее, чем у Андреаса. Она мне завидовала. Завидовала не только положению, но и тому, как Дерек смотрел на меня — не как на полезное приобретение или обузу, а с тем вниманием и уважением, которых, как я подозревала, она никогда не знала от моего сурового брата.
И что-то внутри меня, обычно сжимавшееся в комок под их оценивающими взглядами, вдруг распрямилось. Распрямилось и засмеялось тихим, ликующим смехом.
Мне было плевать. Плевать на расчетливую жадность брата. Плевать на ядовитую зависть Миры. Плевать на все их условности и планы.
Под столом моя рука нашла руку Дерека. Его пальцы немедленно сомкнулись вокруг моих, крепкие и теплые. Я подняла бокал с медовухой.
— Я хочу предложить тост, — сказала я, и мой голос прозвучал непривычно твердо. Все взгляды устремились на меня. — За новый дом. За новую жизнь. И за то, что иногда счастье приходит именно тогда, когда его уже и не ждешь.
Я отпила, глядя прямо в глаза Дереку. Он поднял свой бокал в ответ, и в его взгляде вспыхнула та самая, редкая улыбка — одобрительная, гордая, любящая.
— За счастье, — тихо, но четко произнес он.
Мы выпили. Андреас что-то невнятно пробурчал и отхлебнул. Мира сделала вид,
