Абитуриентка. Студентка - Роман Абдуллов

* * *

Лера хлебнула мятного отвара, чтобы протолкнуть застрявший в горле кусок. Что сказала эта тетка, как ее там… Децима? Замуж? За какого еще Ерса⁈

Народ, набившийся в избу, рассредоточился за столом и поглощал кушанья, с интересом следя за деловитой свахой и пребывающей в полном ошалении Лерой. Чавканье неслось со всех сторон, и Лера предположила, что Децима эта тоже просто чавкнула, а не Ерса какого-то сватает.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Сегодня кольца наденем, а через неделю свадьбу отпразднуем, — терпеливо пояснила Децима. — Ерс — парень ладный, к труду мужскому рвется, так что нечего ждать.

Тетка улыбнулась, отчего ее толстые щеки расплылись, как у хомяка, и умильно посмотрела на Молчуна. Молчун, в нарядной рубахе, умытый и причесанный, королем сидел на отдельной табуретке напротив Леры. В ответ на ее пораженный взгляд он покраснел, потупился и, не зная куда деть ручищи, принялся крошить края лепешки.

Стало чуть понятней: Ерс и Молчун — одна и та же персона. Но с чего все возомнили, что Лера замуж за него пойдет? Натащили с собой яств, устроили у Ренны в домишке пир горой и свято уверены, что это помолвка.

Лера с силой зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не изменилось. Народ гудел, ел, утирал пот с лоснящихся от жары и духоты лиц, в дверях торчали головы любопытных ребятишек, и никто внимания не обращал, что «невеста» радости особой не выказывает и даже имени «жениха» не знает.

Нафиг, нафиг! Пора прекращать этот балаган, не то и впрямь поженят.

Лера встала и постучала деревянной ложкой по кружке. Звук вышел негромкий, и среди бряканья десятков ложек, скрипенья лавок и разговоров его никто не услышал. Тогда она похлопала в ладоши.

Это услышали все.

И все вдруг начали хлопать. Еще и ногами застучали. Дом заходил ходуном, так что Лера на миг испугалась, что войди он в резонанс, то провалятся они все в подпол.

А потом два десятка глоток в лад заорали:

— Це-луй! Це-луй! Це-луй!

Молчун покраснел еще больше, смущенно стрельнул на Леру из-под коротких белесых ресниц и встал. Раскрыв рот, Лера смотрела, как он идет к ней. Всего-то и надо ему обойти сваху с Ренной. А потом…

Волосы на голове зашевелились от осознания, что она своими руками, в буквальном смысле, запустила местное «горько», что сейчас Герасим схватит ее в медвежьи объятья и… В глазах потемнело, воздух душной густой пробкой встал где-то в горле, и Лера покачнулась. Как в дурном сне она видела приближающегося Герасима. Дружные крики «це-луй!» и буханье десятков ног лишали воли и словно вколачивали в пол, и только грустные глаза Ренны выбивались из творящегося вокруг хаоса.

Лера зацепилась за них. Ну знахарка, ну ведьма! День обещала замечательный⁈

Бежать было некуда: позади стена, слева плотный ряд орущих, впереди стол, а справа Герасим на подходе. Лера чуть не до колен задрала подол и вскочила на лавку.

— Минуточку внимания! — закричала она, но переорать захмелевших, развеселившихся мужиков и баб не смогла. Зато Герасим остановился. Сваха тоже подобралась, недобро прищурилась.

— Я не собираюсь замуж! — крикнула Лера. — Не собираюсь!

Народ начал стихать. Кто-то еще топал, хлопал, но соседи останавливали буянов, и все головы одна за другой поворачивались к Лере. Во взглядах стыло непонимание: что щебечет тут эта пигалица? Ей права слова не давали.

Лера оглянулась на Молчуна. Тот стоял рядом и хмуро смотрел на нее в упор. От былого смущения и следа не осталось. Суровый Молчун пугал, и Лера, отвернувшись, затараторила:

— Я замуж не собираюсь. Не знаю, кто ввел вас в заблуждение, — она зло уставилась на Дециму и Ренну, — но ни о какой свадьбе и речи быть не может. Спасибо вам за приют, — она слегка поклонилась, — но как только смогу, я вернусь домой, к родным.

Посчитав, что сказанного достаточно, Лера села. Люди зашептались, запереглядывались, а на нее стали смотреть с недоверием.

Сзади прожигал спину взгляд Молчуна, и Лера передернула плечами. Молчун, тяжело ступая, с каменным лицом, вернулся на свое место.

— Что ж, давайте разбираться, — поднялась Децима. — Есть у нас жених, пожелавший девицу бедную, безродную за себя взять. И есть невеста. Годков, правда многовато ей: двадцать, как определила донна Ренна, но коли Ерса устраивает, так и ладно. И что же мы слышим вместо благодарности? Девица отказывается и на родню ссылается. Но есть ли у нее родные? Сама же говорила, что ничего не помнит. Да и не ищет ее никто.

Народ согласно закивал, и Децима с чувством продолжила:

— Каково это — бродить девице в одиночку, без пригляда? Сиротская это доля. Доля тяжкая, горькая… Но в наших силах ее облегчить. Ерс жену не обидит, она в достатке будет, детишек нарожает. Что еще бабе нужно?

Десятки укоризненных взглядов впились в Леру.

От несуразности происходящего ей захотелось постучать себе по лбу и закричать, что кругом идиоты, но собравшиеся были до жути серьезны. Это ей ситуация виделась дикой и глупой, а им — все взаправду. Они всей толпой и обвенчать могут и, не дай бог, на ложе супружеское уволочь. С песнями, плясками, да пьяными советами.

От представленной картины нехорошо заныло в груди, и прихватило живот.

Собираясь с мыслями, Лера медленно встала. Надо что-то ответить. Надо доказать, что она не тварь дрожащая — право имеет.

— Гран Децима, уважаемые жители Большого Леса, — она поклонилась поглубже, чуть не упершись носом в миску с киселем. Ничего, от нее не убудет, зато народ подобреет. — Не сирота я. Так вышло, что попала я к вам по случайности. Память потеряла, но твердо знаю — есть у меня родные, которые любят меня и ждут. Как только я все вспомню, так вернусь к ним. Уж не обессудьте, но замуж я не могу. — Заметив на большинстве лиц скептицизм, Лера зачем-то добавила: — И вообще, у меня жених есть.

— Коли так, то чего и разводить тут… — сказал кто-то, и мужики снова застучали ложками, зачавкали.

Женщины же недовольно хмурились, поглядывали на сваху многозначительно. А та отступать и не собиралась.

— Не бывает такого, чтоб ничего не помнила, а про родных да