Почти прекрасное чудовище - Екатерина Юдина

- Не трогать тебя? Разве ты раньше сама меня об этом не умоляла? – он поднял взгляд к моему лицу.

- То, что было раньше уже не имеет значения.

Что-то промелькнуло в его глазах. То, что я понять не могла, но оно жуткой тяжестью повисло в воздухе.

- Ты моя омега по договору. Моя будущая жена и я могу делать все, что захочу, - Тернер произнес это смотря мне в глаза. И даже сейчас обращаясь словно к вещи. С Шэрон он разговаривал совершенно иначе.

Мне было глубоко плевать то, как и к кому он относился, но в груди разрывало от непринятия. И даже ненависти к тому, что меня опять хватали. Приказывали. И это доводило до кислоты пролитой на кожу.

- Сходите-ка нахрен, мистер Тернер, - я подняла хрупкую изящную ладонь Мериан и показала средний палец. Это во мне детдомовское сказалось. Но, быстро опустив руку, я добавила: - У тебя есть омега, которую ты можешь лапать сколько душе угодно, а меня не трогай. Ты же сам не хотел, чтобы я к тебе приближалась.

Больше не смотря на Тернера я резко развернулась и быстро пошла прочь. Лишь раз обернулась. Уже теперь взгляд Тернера понимала еще меньше. Лишь чувствовала то, что от него по коже пробежали мурашки и, кажется, то, что он собирался пойти за мной, но, к счастью, уже в следующее мгновение на Джеймса налетела Шэрон. Меня она не заметила. Поднялась на носочки и, обнимая альфу, поцеловала его в щеку.

Я же быстро свернула и направилась к воротам, как услышала:

- Дан Бронте приехал. Побежали. Давай, быстрее, - взбудоражено произнесла какая-то омега, хватая свою подругу за руку. – Иначе туда другие омеги набегут.

Успев услышать еще пару фраз из их разговора, я узнала, что машина Бронте только что заехала на парковку университета и эти девушки хотели посмотреть на него. Может, попытаться заговорить.

Дан Бронте это ведь тот альфа, который выпал мне, как пара для экзаменационного бала?

Некоторое время я сомневалась, но, шумно выдохнув, решила все же сходить на парковку и хотя бы понять, как выглядит этот Бронте, чтобы потом не бегать по всему университету и не искать его.

Когда я пришла на парковку. Там уже было несколько омег. И это несмотря на то, что занятие закончилось около часа назад. Но, проследив за их взглядом, я заметила машину, понимая, что именно она принадлежит Бронте.

И, в следующее мгновение, альфа вышел на улицу.

А я, смотря на него, застыла, забывая, как нужно дышать. Чувствуя, как по коже скользнул едкий холодок.

Дан Бронте? Я знала его, но тогда его звали Дан Касел.

И он сильно изменился. Практически до неузнаваемости. Стал намного выше. Верзила под два метра. Мощный. Огромный. Его черные, жесткие волосы намного короче, чем в прошлом. Глаза серые, но взгляд совершенно другой. Одет в брюки и в рубашку. И его энергетика стала таковой, что даже находясь на расстоянии, я почувствовала то, что незримо, но мощно подавляло. Касалось кожи чем-то страшным и кроваво жестоким.

Он будто бы стал совершенно другим человеком, но… его черты лица я никогда не забуду.

Делая глубокий вдох, я сильно зажмурилась. Наверное, точно так же я никогда не забуду то, что было восемь лет назад.

Тогда в нашем детдоме впервые прошли слухи о том, что к нам переводят новенького. И вместе с этим рассказывали кое-что жуткое. То, что этот перевод происходит не просто так, а по той причине, что этот альфа в своем прошлом детдоме избил нескольких парней из старшей группы. Так, что один в итоге не выжил и умер в больнице.

Мы еще были детьми, но все же кое-что понимали о жизни. Например, если ты кого-то убиваешь, попадаешь в колонию. А этого альфу просто переводили в другой детдом. В каких-то моментах мы даже сходились к тому, что все это ложь, но все же у нас в детдоме везде были уши и мы слушали то, что говорили воспитатели. А они между собой много шептались про этого новенького. О том, что все это правда. И избиение и смерть. А еще воспитатели очень сильно боялись появления этого новенького. Не понимали, как быть. Утверждали, что он неконтролируемый и опасный. И то, что ему место исключительно в колонии.

Все это нагнетание передавалось и на нас, поэтому появления новенького ждали с настороженностью и напряжением. Когда же он впервые зашел в здание нашего детдома, мы все сбежались, чтобы украдкой посмотреть на него.

Этим новеньким и был Дан Касел. И с первого же мгновения он производил такое впечатление, что от него и правда хотелось спрятаться. Ни в коем случае не подходить близко. И вообще держать максимальное расстояние.

Он уже тогда был высоким. Одетым в растянутую кофту с длинными рукавами, несмотря на то, что было лето и стояла невыносимая жара. И у него специфическая внешность. Это было трудно описать, но он словно бы только вышел из гроба.

Но я никогда, даже если очень сильно захочу, не смогу забыть момента, когда в открытое окно комнаты, где находился Дан, ворвался порыв ветра и полностью убрал пряди с его лица.

И я смотря на него… Меня словно током ударило. Перемкнуло. Я даже не понимала, что это могло значить, но в тот момент меня обожгло чем-то сродни одержимости и в голове вспыхнула ненормальная мысль:

«Я должна его нарисовать»

Умом я понимала, что к Дану лучше не приближаться, но все следующие дни крутилась рядом с ним. Не подходя слишком близко. Просто наблюдая. Видя, что старшие ребята попытались подойти к нему. Поговорить и объяснить правила нашего детдома, но как оказалось это бесполезно. Дан на контакт не шел, а потом мы еще подслушали кое-какие разговоры воспитателей и вспыхнули еще более жуткие слухи про него.

После этого к нему больше никто не подходил и я тоже старалась этого не делать, но в груди зудело. Ненормально. Жестко. Так, что я вообще ни о чем не могла больше думать, кроме как о том, чтобы нарисовать его. И, как на зло лицо Дана больше никогда не открывалось полностью. Иногда он вовсе ходил с капюшоном на голове.

И в итоге это пересилило меня. Я догнала его в пустом коридоре и, преградив путь, сказала, что хочу его нарисовать.

Это было наше первое взаимодействие. Дан в тот