Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен

– Бродяга! Стреляй! Стреляй в него! – вопил Дакерс.

– Как делишки? – поздоровался кролик, словно в него не тыкали оружием.

Дакерс прекратил истерически скакать.

– Нимкилим?

– Не, бабуля твоя! Да, я нимкилим. Опусти эту хрень, пока не отстрелил случайно яйца этому мудаку.

– Не заряжено, – равнодушно заметил Харт со своего видавшего виды складного стула, спокойно попивая ромашковый чаек.

– Это нимкилим! – Дакерс облегченно вздохнул и почему-то прикрыл руками пах. – Я думал, все, крышка.

– Одержимый кролик причиной твоей гибели не станет, Дакерс. Обещаю.

– Чего? Этот лапоть ни разу нимкилима не видал? – удивился Бассарей.

– У нас ящерица была.

– Бассарей – Дакерс. Дакерс – Бассарей. Если он что-нибудь принес, то это тебе, малец.

Нимкилим выудил письмо и всмотрелся.

– Не-а, это тебе, лапуля.

– Мне? – пораженно переспросил Харт. – От капитана?

– Чё?

– «Что».

Бассарей посмотрел на Дакерса и со смешком кивнул в сторону Харта:

– Посмотри-ка на мистера Умника. «Что». Да откуда, блин, мне знать, кто его послал?

Харт взял протянутое письмо, осмотрел конверт с одной стороны, с другой, но там не было ни строчки.

– Тут адреса нет, гений.

– Мне адрес не нужен.

– С чего ты тогда взял, что оно мне?

Нимкилим пораженно покачал головой, как бы призывая Дакерса в свидетели – мол, ты это видел?

– Понимаю, – согласился Дакерс.

Чувствуя на себе взгляды Дакерса и Бассарея, Харт сунул палец под клапан конверта и надорвал его. Достал письмо, развернул и увидел сверху слова «Дорогой друг». Вытаращился на них, сбив дыхание.

– Что? Кто-то умер? – громко спросил Дакерс.

Не обращая внимания, Харт пробежал глазами по странице и увидел внизу подпись: «Твой друг». Сложил лист обратно и сжал в руке. Бассарей выжидательно пялился на него, будто предполагалось, что Харт прочтет письмо вслух.

– Что? – возмутился Харт.

– Чаевых ждет, – шепнул Дакерс.

– Чего? Почему? Мне никто не дает чаевые, когда я трупы привожу.

Бассарей вновь посмотрел на Дакерса взглядом, говорящим: «Ну что за хрень?»

– На меня не смотри. Мне он тоже пока не заплатил.

– Ладно, – буркнул Бассарей. Скакнул к вещмешку Харта, который висел на привязанном эквимаре, и принялся копаться в нем.

– Эй! – возмутился Харт, но ничего не успел – Бассарей откопал бутылку виски и сдул с нее пыль.

– Этому парню нужна помощь, – сказал он Дакерсу.

– И не говори.

– А ну-ка положи на место, – велел Харт, но не особо грозно. Ему хотелось лишь сесть и прочитать письмо, которое чуть ли не жгло пальцы.

– А то что? Убьешь меня? Я бессмертный. Подай-ка стакан, парень.

Дакерс протянул Бассарею жестяную кружку, и нимкилим с отвращением покачал головой.

– Видимо, выбора нет.

– Виски у меня для лекарственных целей, так что не выдуй все, – проворчал Харт.

– Не колышет. – Бассарей налил на три пальца, передал кружку Дакерсу, звякнул бутылкой об жестянку и отпил несколько глотков прямо из горлышка.

– До дна, парень! – рыгнув, велел Бассарей, салютуя юному маршалу-ученику бутылкой.

– Он еще маленький, – сказал Бассарею Харт. А Дакерсу велел: – Поставь кружку.

Дакерс надулся, но сделал как велено.

– Бывайте, – попрощался Бассарей и свалил из лагеря, прихватив с собой пыльную бутылку лекарственного виски Харта.

Едва он скрылся из виду, как Харт торопливо извлек второй фонарь и зажег, пытаясь не выдать Дакерсу, как у него трясутся руки.

– Что вы делаете? – спросил Дакерс.

– Надо отлить, а я слишком добрый, чтобы забрать единственный фонарь и оставить тебя без света.

С этими словами Харт направился к ближайшему подходящему дереву, чтобы поддержать легенду. Развернул письмо и прочел его в пляшущем свете фонаря, пока в стороне между деревьев плыла какая-то душа.

Дорогой друг!

Очевидно, я существую, потому что твое письмо меня нашло, хотя я не понимаю, как и почему. Ты в самом деле рассчитывал меня найти или просто шлешь свои мысли в пространство, надеясь, что они обретут дом? В любом случае, знай: мне было приятно их получить.

У меня в самом деле есть такой человек в жизни. Но мне никогда не достичь такого уровня сволочизма, чтобы поставить недруга на место. Бесит. Хотелось бы быть позлее, но с ним ничего не работает.

Я все размышляю над твоей ситуацией, хотя довольно смутно представляю ее себе, и вот думаю: может быть, многие люди одиноки, а мы этого даже не знаем. Может, многие живут день за днем совершенно одни, думая, что никто не понимает, каково это. Не очень веселая картина, да?

Меня не назовешь одиноким человеком, но в последнее время я чувствую свою отстраненность… я будто в тупике. Но мне все равно нравится моя работа и люди, которых я встречаю от рассвета до заката, а у тебя как будто никого нет, и ты одинок. Это не одно и то же, да? Я, собственно, не в одиночестве, но порой чувствую себя, будто вокруг вечеринка, а я стою в уголке вместо того, чтобы танцевать. Все остальные скачут, совершенно меня не замечая. Или даже хуже, просто не хотят танцевать со мной. И позволь заметить, я вообще-то отлично танцую.

Если это письмо сможет добраться до тебя, то надеюсь, ты почувствуешь себя не таким одиноким, а может, и поймешь, что ты не один. А пока что прощаюсь.

Твой друг.

Харт перечитал еще раз. И еще.

Дорогой друг.

Он писал письмо, ни к кому конкретно не обращаясь, но кто-то же написал ответ. И этот кто-то ему понравился.

Торопливо возвращаясь в лагерь, он спохватился и вернул на лицо обычную равнодушную мину, прежде чем ступить в круг света от гаснущего костра. Не хотелось демонстрировать Дакерсу, что за последние десять минут для него перевернулся весь мир.

– Долго же вы писаете, – заметил тот. Растянувшись на спальнике, он читал не что-нибудь, а комикс про Грэйси Добро-с-кулаками. Харт решил не комментировать опустевшую кружку рядом. У него были свои дела: письмо и человек, которому можно его написать.

Он достал блокнот, выдрал из него лист и взял ручку. «Дорогой друг, – начал он. – Не могу выразить, что значит твое письмо для…»

– Чё за письмо? – влез Дакерс.

Харт раздраженно рыкнул.

– «Что». Не твое дело.

– Чё пишете?

– Все еще «что». И все еще не твое дело, спасибо.

– Она красотка?

Харт не ответил, но теперь и ему стало интересно: красотка ли? Потому что ему смутно казалось, что его собеседница – женщина. Было нечто такое в выборе слов и даже в аккуратном наклоне букв.

Дакерс пожал плечами и вернулся к комиксу, оставив Харта в