Северный ветер - Александрия Уорвик

Пульс бьется даже в деснах. Мое собственное сердце застревает в горле. Мне плохо – нет, хуже, я умираю. Рука дрожит под ладонью Борея, но как бы я ни тянула, он не отпускает.

– В первый раз ты не сумела довести дело до конца. – Борей придвигается, вгоняя острие глубже в кожу. Опускает голову, и когда продолжает говорить, в мой приоткрытый рот легко струится его прохладное дыхание. – У тебя было столько возможностей. Не клинком, так луком, который подарил тебе мой брат, его стрелами.

Лук. Никогда не думала пустить его в ход, хотя знала, что он тоже создан рукой бога.

– И вот ты снова здесь. Так что же теперь?

Все изменилось. Если я воткну кинжал Борею в сердце, как планировала, он умрет. Я свершу возмездие. И останусь по-настоящему одинока.

– Теперь… – Желудок сводит. Ложь вертится на языке. Так проще. – Теперь…

– Будь откровенна, Рен. В кои-то веки.

Отпускать прошлое нелегко. Но я должна. Мы с Элорой всегда будем сестрами. Я всегда буду ее любить. Я всегда буду желать ей счастья. Но теперь я нашла свое место, и оно здесь, в Мертвых землях, рядом с замкнутым богом, который над ними властвует, рядом с мужчиной, которого я люблю.

Сегодня никто не умрет, ни от моей руки, ни вообще. Со мной все будет в порядке, пока я верю в себя.

– Я не хочу уходить, – выдавливаю я, захлестнутая чувствами. – Не хочу возвращаться в Эджвуд.

Меня туда не тянет уже много недель.

Сглотнув, Борей нежно обхватывает мою вспоротую шрамом щеку ладонью.

– Тогда чего же ты хочешь?

Почему ответы на самые простые вопросы всегда так сложны? Я отдала Северному ветру всю себя, кроме сердца, и теперь отдам и его.

– Тебя, – шепчу хрипло. – Я хочу тебя.

Глава 39

Борей прижимается своим лбом к моему, нежно касается носом.

– Тогда ты меня получишь.

Обхватив за талию, он притягивает меня к себе, и какое же величайшее облегчение я испытываю, когда скольжу руками по его плечам, вверх, к затылку, и запускаю пальцы в шелковистые пряди волос. Борей утыкается лицом в изгиб моей шеи, вдыхает аромат кожи. Большие ладони блуждают по моей спине, обводят каждый позвонок.

Влажный жар касается ключицы. Еще один поцелуй отмечает плечо сквозь ткань. Словно примеряясь к тончайшему из шелков, Борей обводит талию, разлет лопаток, затем снова устремляется вниз. Когда я пытаюсь поймать его губы, он отворачивает лицо, лишает меня этого удовольствия.

– Сволочь.

Меня окутывает, разливаясь, теплый смех.

– Терпение, жена, – и на моем бедре сжимается ладонь.

Терпение – для тех, кто мало понимает, чего хочет. А я говорю об этом прямо.

У Борея подрагивают губы. Глаза сверкают светом умирающих звезд. Я так долго противилась – и больше не могу. С этим мужчиной я не чувствую себя невидимкой. Сердцу не прикажешь.

Борей прокладывает языком дорожку к моему уху, втягивает мочку в рот.

– Ожидание себя оправдает, – шепчет. – Уверяю.

– Ты же меня не бросишь, если в дверь постучится стражник?

Борей отстраняется, лицо совершенно непроницаемо. Удар ниже пояса, да, но я не желаю и начинать дело, которое не дойдет до конца. Не приведет меня к вершине наслаждения. Ну и Борея, полагаю, тоже. Сегодня вечером я довольно великодушна.

Обхватив мою щеку ладонью, Борей поддевает большим пальцем челюсть, приподнимает лицо, чтобы я посмотрела ему в глаза. В них читается вина.

– Я раскаиваюсь, что оставил тебя тогда, не проходит и ночи, чтобы я об этом не жалел. Моя рука – ничтожная замена.

От одной мысли меня охватывает порочный трепет, и я подаюсь вперед.

– Трогал себя, думая обо мне? Как часто?

– Это, – коротко бросает Борей, – тебя не касается.

Лучшее, что я слышала за последние дни. Теперь я представляю короля в постели, в ванне, как он гоняет кулаком, пока не изольется.

– Но…

Он впивается зубами в мягкую мочку, вырывая у меня стон. Жжение отзывается мурашками по спине, и я наклоняю голову, открываясь, погружаясь в сладкое марево от восхитительных прикосновений горячих губ, умелого языка, острых зубов. Мне так… даже слов не подобрать.

– Таков твой план? – шепчу я, щекоча кожу Борея. – Испытывать мою выдержку? Посмотреть, когда же я наконец сломаюсь?

Борей слегка отстраняется. Его дыхание холодит мою влажную, липкую кожу.

– Ты испытываешь меня с тех самых пор, как прибыла сюда. – Он вжимает большой палец в мой подбородок. – Считаю своим долгом отплатить той же монетой.

И вдруг его ладонь, скользнув по моей спине, подхватывает ногу и закидывает ее себе на талию, задирая юбки и все остальное. Наши бедра сливаются, и его член вжимается мне ровно туда, где так сильно все ноет.

– Боги! – ахаю я.

По венам, потрескивая, разносится жар. Воздух, пропитанный потом, становится гуще.

– Да пропади оно пропадом, целуй уже! – обхватив голову Борея ладонями, я притягиваю его к себе, встаю на цыпочки, чтобы встретиться с ним на полпути.

Борей смеется. Никогда не привыкну это слышать.

Вот только мой поцелуй не попадает в цель, я задеваю лишь подбородок, а не губы. И прежде чем успеваю исправить оплошность, Борей медленно прокладывает дорожку к местечку за моим ухом и коротко прикусывает нежную кожу. Укол боли затем притупляют мягкие прикосновения губ. Как бы мне ни нравилось ощущать их на коже, я хочу их на своих губах, с языком и глубоко. Ныряю рукой меж наших тел, обхватываю пальцами внушительный член. И сжимаю в откровенном предупреждении.

Борей замирает.

– Целуй давай, – требую. – Или пожалеешь.

И для убедительности сжимаю еще чуть сильнее.

Когда я пробегаю пальцами по его длине, обвожу головку круг за кругом, чувствуя, как сквозь грубую ткань просачивается влага, Борей тяжело дышит. Содрогается, опускает голову, сопротивляясь реакции тела. Коротко стискиваю его еще раз, и он вскидывает бедра.

– Ты, Рен… – каждое слово – отрывистое, острое, – …сущая демоница.

Деланым жестом смахиваю со щеки воображаемую слезинку.

– Кажется, это же самое приятное, что я услышала от тебя за все время. – Затем я принимаюсь поглаживать, медленно и спокойно. – Но мое требование неизменно.

Его губы на моих, его вкус и язык у меня во рту – и в других местах тоже, но потом.

Из груди Борея доносится хриплый рокот. От одного лишь звука, полного неподдельного желания, тоски, нужды и голода, у меня по коже пробегают мурашки. Обхватив мою ладонь своей, король направляет мои движения, задает темп и нажим, которые ему нравятся. Я задерживаюсь у головки, поглаживаю ее. И наблюдаю, как Борей поддается удовольствию…

Нутро трепещет в предвкушении, я продолжаю трогать, исследовать, пока Борей, издав звериное рычание, не отпускает руку и не впивается в мои губы своими.

Его рот, горячий, настойчивый, и стремительный язык, что скользит по моим зубам, вырывают у меня из горла стон. Прижимаюсь к Борею всем телом. Острые грани сочетаются с изящными изгибами. От