Абитуриентка. Студентка - Роман Абдуллов
* * *
Когда срок заклинания кончился, пламя исчезло.
Маркус неподвижно стоял в центре полигона. Чернела выжженная земля, легкий ветерок охлаждал горящую кожу, а вокруг защитного купола неистовствовала последняя в этом году метель.
Глядя сквозь мутную снежную пелену, Маркус негромко произнес:
— Что ж, лиа Вэлэри Дартс, вы обещали…
Пары месяцев ей хватит, чтобы разобраться со своими проблемами, и когда он покинет Альтию, то просто передаст ненужную клиентку кому-нибудь. Это же академический патронат — не возбраняется.
А он за это время разузнает всё об Ордене и его нынешних возможностях.
Глава 44
Ван Саторы
«Маркус, нам надо срочно увидеться. Буду ждать тебя в полдень в ресторане гостиницы 'Альтийская звезда».
С любовью и ожиданием встречи, лиа Одетта ван Сатор.'
Маркус бросил записку на стол. Сердце царапнула тревога: обычно мать не ограничивалась парой строк, и провинцию она не жалует, а значит, для прибытия в Альтию есть веская причина. Ну что опять случилось?
Торопливо скинув одежду прямо на пол, Маркус поспешил в умывальную: мать вряд ли оценит его пунктуальность, если он заявится прямиком с полигона, потный и пропахший гарью.
* * *
До города хорошо было ходить пешком — заснеженные поля успокаивали, и думалось замечательно, — однако на сей раз из-за спешки и метели пришлось воспользоваться одной из дежурных повозок академии. Извозчик всю дорогу погонял лошадей пронзительным свистом, слышимым даже сквозь порывы ветра, и долетели они за считанные минуты.
Администратор лично проводил Маркуса на второй этаж, где располагались места для особо важных гостей и где уже ждала лиа Одетта.
— Светлого дня, мама, — Маркус сел напротив матери и вгляделся в ее лицо.
На щеках — легкий румянец, как после прогулки на свежем воздухе, но лоб и виски бледные, а в уголках глаз намек на морщинки. Морщинки у лии Одетты ван Сатор⁈
— Ты в порядке? — спросил он.
Мать едва заметно кивнула. Сделав заказ, Маркус активировал установленный на столике артефакт со сферой тишины и сразу спросил:
— Что произошло?
— Просто соскучилась, захотела тебя увидеть, — улыбнулась лиа Одетта.
Её ответ Маркуса только встревожил. Они, бывало, по полгода не виделись и привыкли уже к редким встречам, так что для приезда у матери должен быть более весомый повод. Словно вторя его мыслям, улыбка на ее губах растаяла, между бровей появилась незнакомая складка, и лиа Одетта озабоченно сказала:
— Твой наставник уведомил, что ты не был у него уже два месяца. Наведайся в ближайшие дни, он ждет.
— Не хочу, — отрезал Маркус и, пресекая возможные уговоры, спросил: — Так зачем ты приехала на самом деле?
Мать посмотрела на него долгим задумчивым взглядом, потом мельком глянула на соседние пустующие столики, и со вздохом признала:
— Маркус, дела с каждым днем все хуже. Содержание особняка обходится слишком дорого, а из поместья деньги перестали поступать. Ты не знаешь, почему? Может управляющий отправляет их тебе?
— Почему мне?
— Ну как же? Ты — владелец…
— Подожди! А разве не ты его унаследовала? — Маркус в недоумении нахмурился. По умолчанию, раз он не был женат, то поместье, принадлежавшее отцу, должно было перейти матери. А то, что управляющий отписал о трудностях ему, так, видимо, по привычке: в последние годы отцу не хватало времени на все дела и часть из них он делегировал Маркусу.
Лиа Одетта медлила с ответом. Сначала она встряхнула салфетку, расправила ее на коленях и лишь после сказала:
— Перед смертью Луций завещал поместье тебе.
Ноющая в сердце заноза вспыхнула обжигающей болью, и Маркус на миг задохнулся. «Перед смертью…» Шайсе! Почему мать может так легко говорить об этом, а он никак не смирится? Сколько еще ему мучиться, сколько ночей лежать без сна, вглядываясь в тьму и гадая, осталось ли у отца что-нибудь, кроме этой тьмы?
Скользя отсутствующим взглядом по залу внизу, лиа Одетта пояснила:
— Луций составил новое завещание. Его вскрыли неделю назад, но дэр Авитус принял решение не вызывать тебя… Кажется, твоего деда устраивает, что ты до сих пор не женат и права голоса не имеешь.
Бесстрастный тон матери и выпитый залпом бокал холодной воды приглушили резь в груди, и Маркус смог говорить.
— В завещании было что-то еще? — с затаенной надеждой спросил он. — Может, отец оставил мне письмо?
— Нет, писем не было… Но ты же знаешь, Луций всегда считал поступки действенней слов. И тем, что переписал поместье на тебя, он предельно ясно выразил чувства. — Лиа Одетта наконец посмотрела на Маркуса и после небольшой паузы мягко добавила: — Он очень любил тебя.
Замолчав, она заметила, что на границе сферы тишины стоит официант с тележкой, и кивнула ему, позволяя зайти.
Маркус безучастно смотрел на появляющиеся перед ним блюда. Он так надеялся получить от отца хотя бы несколько строк, но, наверное, мать права и поместье важнее тысячи слов. Наверное…
Когда официант ушел, лиа Одетта снова вернулась к финансовым вопросам:
— Так что, доходы с поместья идут тебе?
— Нет, — Маркус зашевелился, выныривая из печальных мыслей.
— Нет⁈ Неужели дэр Авитус и здесь перекрыл нам воздух?
— Да при чем тут он⁈ — Желание матери свалить все на деда порой доходило до абсурда. — Просто земли истощились и требуют вложений! Колодцы, дороги, несколько деревень переносить надо… Какая уж тут прибыль?
— Что ж, узнаю Луция. Вместо того, чтобы позаботится о своей семье и землях, твой отец… — она осеклась.
— Что мой отец?
Лиа Одетта замялась, но под вопрошающим взглядом Маркуса сдалась и неохотно сказала:
— Выяснилось, что Луций долгое время брал из семейного фонда большие суммы. Остатков не хватило даже на выплату штрафов, и теперь еще два года наши деньги будут отдавать каким-то стервятникам из Варна… Налетели, паразиты! Они и не зарабатывали столько никогда, а уж вой-то подняли!.. А твой дед помочь отказался, сказал, что не станет перераспределять доходы из-за нас и что мы должны справиться сами. Сами, представляешь⁈ Нет, мы, конечно, справимся, но нужно время… Знаешь, я уже месяц не была у целителя.
Мать снова оглянулась вокруг, и в глазах ее промелькнуло какое-то чужое затравленное выражение. Маркус поспешил ее успокоить:
— Ты замечательно выглядишь. Никто не даст тебе больше тридцати, да и то по манере держаться, а не по внешности.
— Спасибо, Маркус.
