Бывший. Путь обратно (СИ) - Макова Марта

Первая мысль была — наконец-то объявились родственники Тани, но знакомый голос в трубке заставил сердце дёрнуться и ускорить бег.

— Это Катя.

Глава 9

— Я смотрю, вы справляетесь. — Катя облегчённо улыбнулась, глядя на нас с крохой.

Малышка, лежащая у меня на руке, громко причмокивала и кряхтела, поглощая молочную смесь через соску.

— Саш, держи вот так. — Катя поправила бутылочку, изменив угол её наклона. — Чтобы воздух не попадал. А то наглотается, потом срыгивать будет.

— Срыгивать? Я знать не знал, как правильно держать бутылку. Можно сказать, девственности только что лишился. — хохотнул я. — Первый раз в жизни ребёнка кормлю.

Катя посмотрела так, что я почувствовала, как на моём лбу раскалённым клеймом нарисовался расстрельный крест.

— Это не мой ребёнок. — я почему-то стушевался под её презрительным взглядом и, как пацан, начал оправдываться. — Я здесь случайно оказался. Я их сосед Кать. Только вчера въехал. А маму этой малышки сегодня первый раз в жизни увидел.

— У тебя отлично получается.

Катя отвернулась и решительно прошла в комнату.

— Что здесь у вас? — подошла к пеленальному столику и стала перебирать вещи, лежащие на нём. — Подгузники есть, салфетки тоже. Масло. Присыпка.

Смотрел на неё и не мог оторвать взгляд. Стала ещё красивее. Я помнил, как любовался её тонким и звонким, но несмотря на это — сильным и ловким телом в облегающем костюме для верховой езды. Я помнил, какие сложные, требующие ежедневной тренировки, трюки она выполняла верхом на скачущей во весь опор лошади. Как владела своим телом. Как сливалась с конём в одно целое. Решительно управляла им, и огромное, свирепое животное подчинялось ее воле.

Какой нежной и трогательной была в наш первый раз. Немного испуганной, но всё равно решительной. И горячей, отдающейся со страстью потом. сладкой, медовой, стонущей от удовольствия в моих руках.

Была сияюще прекрасной в тонком летнем сарафане, подол которого налету обвивал её босые загорелые ножки, стискивающие круп коня, с развевающимися на ветру волосами, скачущая на вороном по полю к реке, хохочущая и влекущая.

Она была прекрасна тогда — в своей стихии, она была прекрасна сейчас — решительная, профессионал до кончиков пальцев. Но до боли отчуждённая. Такая равнодушная ко мне, что мышцы сводило от лютой обиды. Она совсем не любила меня? Вспоминала хоть иногда?

— Я думал, ты меня не узнала. — мельком взглянув на малышку и удостоверившись, что у неё всё хорошо, снова уставился на Катю.

— Тебя забудешь. — усмехнулась, не поднимая лица.

— Как у тебя дела, медовая-бедовая?

— У меня всё отлично. — заглянула через мою руку на малышку. — Она наелась. Теперь возьми её вертикально и прислони головой к плечу. Нужно, чтобы вышел воздух, которого она наглоталась. Поноси её так немного, только спинку и головку придерживай.

— Кать…

— Если с кормлением ты разобрался, то помогу тебе её искупать и переодеть. — Не слушая, обогнула меня по дуге. И снова я догонял её. — Ребёнок неухоженный, видимо, у матери совсем не было сил на малышку. Только кормить, обтирать и подгузник менять.

— Как она, кстати? — зашёл следом за Катей в ванную.

— Надеюсь, всё обойдётся. Ты вовремя вызвал скорую.

— А ты, Кать? Замужем?

Обручального кольца на её пальце не было, но кто знает — может, ей по правилам нельзя его носить на работе.

— Саш, давай искупаем ребёнка. У меня очень мало времени.

Она снова ушла от ответа. настроила воду в кране, приготовила большое полотенце, какие-то баночки-бутылочки, мечась по квартире мимо меня, держащего на руках Аню.

Я не представлял, как можно искупать такого крохотного ребёнка. Ни посадить, ни положить в ванну с водой, но Катя сделала всё проще: заставила меня держать малышку на ладонях, а сама быстро и ловко намыливала её и аккуратно смывала пенку мягкой, тёплой струйкой душа.

Мы стояли так близко друг к другу, почти прижавшись, и я, не вытерпев, наклонился к её волосам. Сквозь запах больницы, медикаментов, дезинфицирующих средств пробивался её собственный медово-полынный запах.

— Вот так, хорошо. — обернула малышку в большое полотенце, забрала из моих рук и ласково улыбнулась ей. — Вот теперь мы чистые, зайчики пушистые, да Анюта? Сейчас мы наденем новый подгузник, комбинезончик и будешь ты у нас самая красивая девочка.

Катя ворковала над малышкой, мягко промокая влагу с её крошечной головки, сноровисто протирала складочки ватным тампоном, смоченным детским маслом. Сыпала прибаутками и стишками. Аня внимательно слушала, а потом расплылась в самой милой улыбке. Загулила, дёргая ножками и ручками.

Смотрел на склонённую над ребёнком Катю, а за грудиной разливался болезненный жар. Запекло, заломило непонятное, непривычное чувство потери, разочарования, даже злости. Почему она не дождалась меня? Почему не ответила ни на одно письмо? Почему так быстро вышла замуж за другого? Ведь любила меня. Я был уверен, что любила. Смотрел и представлял, как Катя вот также склонялась и ворковала над своей дочерью. Уверен, она стала прекрасной матерью. Заботливой, любящей. У нас могла быть семья. Я хотел её. Именно с Катей. Ни разу, никакую другую, даже мысленно не представлял в роли своей жены и матери моих детей. Почему так случилось?

— Кать, ты замужем? — решение не ворошить прошлое забылось под нахлынувшим девятым валом желанием вытрясти из медовой-бедовой правду.

Кажется, у неё даже затылок напрягся. Ловкие движения, рук на секунду приостановились. Она было собралась выпрямиться и обернутся ко мне, стоящим за её спиной, но тут же передумала и продолжила застегивать мелкие кнопочки на детской одежке.

— Корми её каждые три часа, Саш. Строго соблюдай дозировку смеси. Как менять подгузник, ты видел. Влажные салфетки на столе — Катя переложила уже одетую Анечку в детскую кроватку. — Продержись до прихода патронажной медсестры, а там решите, что дальше с ребёнком делать.

— Так ты не ответила. — преградил ей дорогу. — Ты замужем? И кто счастливчик? Кому ты досталась после меня?

Глава 10

Слова обожгли, как удар плётки. Хлёстко, неожиданно, больно. Скривилась в презрительной улыбке, выпрямила спину. Мне не привыкать, я давно научилась держать удары.

— Какая тебе разница, Саш. Главное, не твоя.

Откуда столько ярости в его глазах, в нервно сжимающихся в кулаки пальцах, в ходящих ходуном желваках? Смотрел так, будто я в чём-то виновата.

— Васька сказал — ты замуж выскочила, не успел я до места службы доехать. Предъявил с претензией.

— Ну если Васька сказал. — насмешливо ухмыльнулась. — Друг же твой. Почти брат. Ему веры больше. Ты же его лучше знал, чем меня. Если сказал, то вышла. А за кого тебя уже не касается.

Попыталась обойти Сашу, но он снова резко преградил путь. С размаху врезалась в крепкую грудь. Здоровый лось стал. Непрошибаемый. Всё такой же невероятно красивый, притягательный. Это в восемнадцать я неопытная станичная девчонка, воспитанная в строгости и под присмотром старших братьев, не могла дать определение его магнетической силе, притягивающей меня, как мотылька на огонь. Сейчас я знала, что это чистой воды мужская сексапильность, невероятная харизма. Совокупность мужской силы, обаяния, и притягательной, мужественной красоты. — Пропусти, Саш. Я должна идти, меня люди ждут.

— Подождут. Нам нужно поговорить.

Удивлённо покачала головой. О чём нам говорить? Прошлое осталось далеко позади. Мне ничего от него не нужно. Навязывать дочь я ему не стану. У нас с ней своя жизнь, у Саши своя.

Очень вовремя зазвонил телефон. На экране высветился номер Альбертовича.

— Катерина, ты освободилась? Мы готовы тебя забрать, через три минуты будем на месте. — голос врача быстро отрезвил чувства, привёл мысли в порядок. Какие разборки, разговоры? Не время. Нужно бежать вниз. Я нужна Альбертовичу на следующем вызове.