Папа для озорных апельсинок - Кара Мель
– Что-то с девочками? – садится рядом со мной. Смотрит на меня обеспокоенно и прислушивается к разговору.
– София сегодня пролила на себя горячий компот, а Мария упала со стула, – недовольно говорит воспитательница.
Так… Можно выдохнуть. Ничего критичного не случилось.
– Вы поэтому отправили их к медсестре? – удивляюсь.
– И поэтому тоже! – воспитатель активно показывает свое недовольство.
– Ирина Сергеевна, что у вас еще произошло? – спрашиваю уставшим голосом.
Девочки никак не могут найти с ней общий язык и поэтому я то и дело выслушиваю.
– Ваши дочери сегодня просто отвратительнейшим образом себя ведут! – вспыхивает женщина и начинает делиться проделками девочек.
То, как они ей показывали язык, то, как подрались с мальчиками и как Маня ударила по лицу другую девочку. Соня вообще где-то раздобыла соль и в тарелку воспитателю и нянечке высыпала всю солонку.
В общем, девочки сегодня оторвались по полной.
– Напоминаю вам, что сегодня пятница и почти всех детей разобрали уже до обеда! Ваши дочери опять будут последними? – спрашивает. – Мне с ними двумя опять до закрытия сада сидеть?
– Их сегодня заберет отец, – озвучиваю причину, по которой звонила.
– Отец? – Ирина Сергеевна не скрывает своего удивления.
– Ну да, – киваю. На лице Куравлева расцветает счастливая улыбка. – У каждого ребенка есть отец, не так ли?
– Но… – теряется. – Вы же говорили, что воспитываете их одна, – она явно подобной новости не ожидала.
– Обстоятельства изменились, – отвечаю, не моргнув и глазом. Пытаюсь раздражение держать при себе и не собираюсь показывать, как сильно меня задевают слова воспитателя.
Словно почувствовав мою грусть, Вовка берет меня за руку и слегка сжимает кисть.
– Все будет в порядке, – шепчет, приободряя.
– Отдайте девочек их отцу, – прошу. – Хорошо? Он скоро приедет.
– Отдам, не переживайте, – фыркает. – Не ночевать же мне с ними в саду. Пока вас дождешься, раки на горе засвистят.
– И вам тоже всего хорошего, – отвечаю, не поведя глазом. – До свидания.
– Анька, ну ты даешь, – откровенно удивляется Куравлев, как только я завершаю вызов. – Кремень!
– Ох, Вова, – вздыхаю. – Если бы ты знал сколько они выпили моей крови, – делюсь с ним переживаниями. Вовка смурнеет.
– Можно подробнее?
Глава 23. Аня
– А что подробнее? – спрашиваю с печальной ухмылкой. Горечи на сердце столько, хоть отбавляй.
Вовка сидит напротив, переживает. И безотрывно смотрит в глаза.
Сейчас он мне напоминает раскаявшегося побитого пса, который натворил дел, понял свою ошибку и пришел с повинной. Сердце екает.
Делаю медленный глубокий вход, набираю полную грудь воздуха и задерживаю дыхание. Медленно выдыхаю, успокаиваясь. Мне действительно очень больно из-за всего произошедшего.
Я не хотела, чтобы мои дочери росли без отца, чтобы их считали отбросами общества и позволяли себе пренебрежительно обращаться с ними. Честно, я не хотела!
Мои девочки не виноваты ни в чем!
Только вот они все равно отвечают… Моих девочек обижают, к ним относятся предвзято. Навешали ярлыки и все тут.
Смотрю на Вову, кусаю губы и никак не могу собраться с духом и рассказать ему все так, как есть. Вот как объяснить влиятельному, состоявшемуся мужчине и успешному бизнесмену, что к матерям-одиночкам весьма своеобразное отношение. Их недолюбливают, на них сваливают все беды, на них срываются и выплескивают свой гнев. Да их порой за людей не считают!
Причем, женщины. Не мужики.
Практически каждая надевает на себя белое пальто и считает, что она вправе судить. Смотрит на меня свысока…
Я уже привыкла к высокомерию людей и презрению во взглядах. Привыкла настолько, что обросла броней.
Меня подобные вещи больше не задевают и не цепляют. Единственное, что меня трогает, так это когда, не сумев излить на меня все нечистоты, они трогают моих дочерей.
Всячески показывают свое недовольство, ведь, по их мнению, дочерей я нагуляла.
Собственно, кому какая разница, откуда именно у меня дети взялись? Нагуляла, усыновила, забеременела “из пробирки”…
Есть факт! Дети. Все! Остальное никого из них не должно волновать никоим образом.
Но отчего-то волнует… До жути.
– Вова, люди крайне предвзято относятся к матерям-одиночкам и их детям, – говорю, не скрывая своей неприязни. Эта тема слишком для меня больная и я ничего не могу с этим поделать, увы.
– Подробностей не будет? – уточняет.
– Прости, но нет, – принимаю решение не бередить старые раны. Они вроде зажили, не кровоточат, так пусть теперь просто затягиваются. Заживут.
– Понял тебя, – произносит спокойно, а у самого на лбу между бровей засела глубокая складка.
Куравлев не из тех людей, кто бросает дело незаконченным. Судя по его настрою, мы обязательно вернемся к этому разговору, но уже позже. Когда я буду в состоянии обсуждать.
– Ты только близко к сердцу не принимай ее слова, хорошо? – просит с нежностью.
– Я, честно, стараюсь, – говорю чистую правду.
– И как? Получается? – Вова внимательно следит за моей мимикой и эмоциями.
– Не особо, – пожимаю плечами.
Куравлев садится чуть ближе, поворачивается ко мне всем корпусом, берет за руки, смотрит в глаза. Ах, как много там эмоций!
Его взгляд говорит лучше любых слов, и мне приходится прикладывать массу усилий, чтобы не поддаться на его очарование.
– Я теперь с вами, – произносит с ярким огнем в глазах. – Больше никто не посмеет вас обидеть, – говорит с надрывом. Каждое его слово пропитано силой. Там столько эмоций, что просто ух!
Куравлев кипит. Он взбешен и вместе с этим чувствует себя виноватым. Такой вихрь, такая буря…
Заворачивает.
– Надеюсь, – выдыхаю.
Мне хочется ему верить… Ах, как же хочется!
Но верить ему я не могу. Нельзя.
– Так, как тут у нас больная? – в палату заходит Ларин.
Мы с Вовой моментально отстраняемся друг от друга, но от цепкого взгляда Славки нам все равно не убежать. Он подмечает нашу близость, ухмыляется, но делает вид, будто ничего не увидел.
И за это я ему благодарна.
– Лежу, – отвечаю, пожимая плечами. – Что мне еще сказать? В обморок падать больше не тянет.
– Ань, ну ты как ляпнешь, – смеется. Ободряюще похлопывает Куравлева по плечу. – Выдыхай. С ней все будет в порядке.
Мужчины смотрят друг другу в глаза, молчат. А у меня складывается ощущение, что они оба прекрасно друг друга понимают.
– Меня в курс дела ввести не желаете? – интересуюсь.
– Пришли анализы, – не спешит отвечать на поставленный вопрос.
– И? – подаюсь вперед. Мне дико интересно!
– Жить будешь, – заявляет с игривой улыбкой, от которой мне так и хочется его чем-нибудь треснуть.
– Ну, Слав! –
