Навязанная семья. Наследник - Мария Николаевна Высоцкая
— Ты чего?
Дима хмурится, и я слышу в его голосе настороженность. Но точно ли её хватит, расскажи я ему сейчас о том, что произошло на благотворительном вечере? Точно ли он поверит, что Журавлёв ко мне приставал?
А если нет?
Выкручиваться приходится на месте, и я не нахожу ничего лучше, чем сказать:
— Я не знаю… У меня плохое предчувствие. Очень-очень плохое. Просто… не уезжай.
Дима растерянно смотрит на слёзы, скатывающиеся по моим щекам, на подрагивающие плечи и крепко, почти до боли, прижимает меня к себе.
21
Карина
Илюша, наконец, погружается в послеобеденный сон, а я просто лежу с ним рядом, и не могу надышаться, медленно поглаживая его по спинке через тонкую хлопковую пижамку.
В доме пусто. Домработница отпросилась на весь день ещё вчера вечером, как раз перед отъездом Димы. Он заезжал к нам на пару часов увидеть сына, со мной почти не разговаривал. Мы только переглядывались и молчали.
Я не лезла больше со своими страхами, осознав, что Астахову на них просто плевать. Он улетел сегодня утром и, конечно, не позвонил. Хотя, а разве должен был? То, что мы нашли точки соприкосновения и решили мирно существовать, ничего не значит. Мы чужие люди, которых связывает ребёнок и договор. Наш липовый брак, пока Астахов не выиграет выборы, по завершении которого снова придётся принимать какое-то решение. Решение, как нам жить дальше…
Тишину нарушает низкий рокот двигателя. Внутри всё тут же замирает. Я аккуратно, чтобы не потревожить сына, поднимаюсь с кровати, подхожу к окну и вижу машину Журавлёва.
Тело покрывается ледяной дрожью.
Я перестаю дышать, пока Журавлев вылезает из своего огромного чёрного внедорожника и широким шагом идёт к дому. Перед ступенями он будто чувствует мой взгляд и, запрокинув голову, смотрит на окна второго этажа. Я тут же задёргиваю штору и отскакиваю на несколько шагов.
Что ему здесь нужно?
Я одна в этом доме. Совсем одна. Нервно перевожу взгляд на сынишку и понимаю, что мы с ним в западне.
Стиснув пальцы в кулаки, стою посреди комнаты долгих десять секунд и хватаю с кровати телефон, чтобы позвонить охране. Они хоть и подчиняются Диме, но Журавлёва выгонят. Выгонят же?
Сглатываю и тыкаю пальцем в контакт начальника охраны дома. Он не отвечает. Я перезваниваю ему раз пять, но каждый раз слышу только гудки…
Покрывшись с головы до ног мурашками, бросаюсь к двери и закрываюсь изнутри. Журавлёв не станет ломать дверь, поймёт, что я не выйду, и уедет. Уедет же?
Сглатываю, пытаясь успокоиться, и слышу шаги. Он на лестнице.
Считаю про себя до десяти, а мой телефон, крепко сжатый в ладони, начинает вибрировать.
Номер мне не знаком, но я уверена, что это Виктор.
Плевать. Сбрасываю звонок и, крепко зажмурившись, оседаю по стенке на пол, подтягивая колени к груди.
Доведённая до состояния полнейшей паники, дрожащими пальцами набираю Диму, но он тоже не отвечает. Слёзы наворачиваются на глаза от беспомощности. Что же мне делать?
На телефон в этот момент падает сообщение.
«Выйди. Тебе же будет лучше».
— Я позову охрану, — негромко произношу вслух.
— Ты, наверное, не в курсе, кто занимался подбором персонала в этот дом?
Я слышу его шёпот из-за двери и покрываюсь холодным потом.
— Выходи, Карина. Просто поговорим.
Воздух обжигает лёгкие. Я поднимаюсь на ноги и растерянно смотрю на сына.
— Ты же хочешь остаться с сыном, правда? Я ведь могу многое рассказать Астахову. Вряд ли он захочет, чтобы рядом с его сыном была такая мать...
Эти слова из-за двери звучат так убедительно, что я касаюсь пальцами щеколды и медленно, словно в тумане, переступаю порог.
Журавлёв стоит у лестницы, заложив руки в карманы, и смотрит на меня сверху вниз. У него такой гадкий, оценивающий взгляд. А ещё улыбка. Мерзкая, не предвещающая ничего хорошего.
— Ну вот, — его низкий, бархатный голос заполняет пространство, как ядовитый газ. — А я начал думать, что ты у нас не гостеприимная хозяйка.
Он отталкивается от балясины и делает шаг в мою сторону. Прежде чем я успеваю среагировать, он выхватывает телефон из моих рук и убирает себе в карман.
— Нужно будет удалить сообщения, но этим мы займёмся позже.
— Тут… — мой голос звучит хрипло. — Тут везде камеры.
— Карина, — Виктор с насмешкой качает головой. — Ты до сих пор не поняла, кто отвечает за безопасность в этом доме?
Он делает ещё один шаг, сокращая дистанцию между нами до нуля. Его тело излучает опасное тепло. Пальцы касаются моего запястья, скользят вверх по руке, к локтю. Прикосновение обжигает.
Он загоняет меня в угол, и я, не находя ничего лучше, отвешиваю ему пощёчину. Ее звук раздаётся оглушительно громко. Я вздрагиваю и вижу его глаза, налитые яростью.
Журавлёв касается своей щеки ладонью, а на его скуле проступает красное пятно.
Он раздувает ноздри, хватает меня за плечи, толкает в сторону, и в этот самый миг внизу становится шумно. Я слышу мужские голоса и быстрые шаги.
Журавлёв резко оборачивается, ослабляя хватку, и я вижу, как в его глазах мелькает настороженность. Он явно не ожидал, что здесь может кто-то появиться.
Я вжимаюсь в стену и, вытянув шею, смотрю поверх его плеча. Воздух застревает в горле, а сердце начинает биться чаще.
На лестнице, в двух шагах от нас, стоит Астахов и ещё двое мужчин.
Дима? Он не в Казани? Он здесь!
— Ты в порядке? — спрашивает Астахов, обращаясь ко мне.
Я киваю, но Дима больше на меня не смотрит.
Его глаза, тёмные и абсолютно пустые, не отрываются от Журавлёва.
— От тебя я этого не ожидал, — негромко, но чётко произносит Дима. — Выведите его отсюда.
Журавлёва тут же скручивают, несмотря на всё его сопротивление, и выводят из дома.
Я же остаюсь стоять, прилипнув к стене, в страхе пошевелиться.
— Прости, — шепчет Дима, подходя ко мне ближе. — За то что не поверил. За то что сомневался. Я… прости
Он крепко прижимает меня к себе, качает головой, а его руки скользят по моей талии к бедрам. Все происходит так быстро,
