Развод. Мы (не) простим - Джулиан Хитч

Развод. Мы (не) простим

Айнави, Джулиан Хитч

Глава 1

На звонки с незнакомых номеров обычно не отвечала: то спам, то мошенники. Но в последнее время привычку пришлось поменять. Беременность у меня сложная, постоянно приходится быть на связи с врачами. Я даже спать не ложусь, не убедившись, что телефон заряжен на сто процентов. Муж считает это блажью и злится, а я хочу быть уверенной в том, что этот ребёнок родится.

— Инга? — слышится в трубке.

Голос дерзкий и наглый. Странно. Обычно те, кто звонит по делу, обращается по фамилии и вежливо.

— Да, это я.

— Отлично! — Всё ещё хамовато, но уже радостно. — Я звоню, чтоб сказать…. Я сплю с твоим мужем. Теперь я его женщина, а не ты…

— Что? — хмурюсь.

Глупость какая-то. Наверняка мошенница. Сейчас чего только не придумают, чтобы выманить у людей деньги.

— Вы ошиблись, — говорю холодно.

В Ване я уверена как в себе. Мы любим друг друга, и я беременна долгожданным ребёнком. У нас идеальная семья.

Почти успеваю прервать звонок, как слышу:

— Ваня говорил, что ты недалёкая. Теперь я понимаю, что он имел в виду. — До меня доносится смех и пренебрежительное цоканье.

При звуке родного имени сжимается сердце. Неужели… Неужели то, о чём сказала эта наглая особа, может быть правдой? Нет! Нет! Я не желаю в это верить!

Моя тревога мгновенно передаётся дочери. Малышка больно пинается изнутри, заставив охнуть и согнуться над столом. Сжимаю телефон с такой силой, что, кажется, ещё немного и тот лопнет прямо в моих побелевших от напряжения пальцах. Не хочу продолжать разговор, но и прекратить не в силах. Я должна услышать всё.

— Почему я должна тебе верить?

— Потому что у меня есть доказательства! Я сейчас скину.

Несколько секунд растягиваются в мучительные мгновения. В голове звенящая пустота. Я до последнего надеюсь, что всё это — чей-то жестокий розыгрыш. Диана снова пинается, и, положив ладонь на живот, поглаживаю, пытаясь успокоить то ли малышку, то ли себя. Наконец, на фитнес-часы приходит уведомление, и я открываю отправленные мне фотографии.

У меня из лёгких будто весь воздух выбивают. Открываю рот, пытаясь сделать вдох и не могу. Правда. Всё сказанное этой девицей — правда. Фотографии не оставляют сомнений: слишком хорошо на них видно Ваню, голым спящего в чужой постели. Я могу разглядеть каждую родинку, каждую татуировку. Расслабленное лицо, на губах полуулыбка — видимо ему снится что-то очень приятное. На одном из снимков вижу девушку — она отражается в зеркале: высокая, стройная, молодая. Такая, какой я была до беременности.

Скидываю звонок. И удаляю фото — не хочу больше видеть эту мерзость. Это выше моих сил. Смартфон почти сразу начинает вибрировать снова. Тот же номер. Не стану отвечать. Врачи же говорят: никаких стрессов. Иначе можно потерять всё. Малышку. Или даже саму жизнь.

Глядя на телефон, ощущаю острую обиду, будто это он, а не муж, стал предателем. Виновником моих слёз.

Новый мощный пинок Дианы под ребра заставляет опуститься на диван. Стараюсь глубоко дышать, одновременно шепча:

— Тихо, солнышко. С мамой всё хорошо. — Прижимаю ладонь к выпирающей под кожей пяточке. — Папа… Папа всё нам объяснит. Скажет, что это чушь. Он ведь нас любит.

Свернувшись калачиком на диване, утыкаюсь лицом в подушку. И как ни стараюсь сдерживаться, по щекам всё равно текут горячие слезы. Стараюсь не всхлипывать, чтобы не тревожить Диану, пока не проваливаюсь в сон — постоянный спутник моей беременности. И ещё одна причина Ваниного раздражения.

Моя тревожность. Мои врачи. Мой вечный сон. Моя усталость.

Ваню всё это злит. У меня же, в отличие от него, на злость не осталось сил.

— Инга, я дома! — Дверь громко хлопает.

Ботинки, скинутые с размаху, глухо стукают о стену. Наверняка оставили на обоях тёмный след.

— Вань… — мой голос срывается в слабое, жалобное блеяние.

— Ты где? — зовёт. — Ты в порядке? — спрашивает, увидев меня на диване.

— Всё нормально. — Пытаюсь подняться, злясь на собственную слабость и неуклюжесть.

Ваня хватает меня за плечо, сжимая до боли. Инстинктивно дёргаюсь, понимая, что останутся синяки.

— Опять тебя трогать нельзя? — выплёвывает раздражённо. — Как же это всё задолбало!

— Нет, — пытаюсь сгладить, хотя обидно до глубины души. — Просто… Диана толкается. Потрогай, ты почувствуешь, как она пинается.

Тянусь за его ладонью, но муж резко отдёргивает руку и отступает на шаг.

— Не хочу. — Так он отвечает мне с момента, как я ощутила первые шевеления дочки.

С самого начала беременности, как только у меня начался жесточайший токсикоз и я попала на сохранение, из любящего и заботливого мужа Ваня превратился в вечно раздражённого соседа. Я пыталась себя успокаивать тем, что у нас просто сложный период, и всё изменится, когда он возьмёт дочку на руки, но… Я себя обманывала, теперь я это отчётливо понимаю.

— Вань, я всё знаю. Про… ту женщину.

Он не отвечает. Его взгляд скользит по стене, украшенной нашими фотографиями. Смеющиеся лица, кадры из путешествий, счастливые моменты… Теперь всё это кажется таким далёким.

Молчание затягивается становясь невыносимым.

— Ты меня слышал?

— Слышал, Инга. Слышал, — в его голосе сквозит не злость, а тяжёлая, беспросветная усталость. — Какого ответа ты ждёшь? Ты же и так всё знаешь. Слова уже ничего не изменят.

— Как ты мог?

— А чего ты хотела, а⁈ — Он повышает голос. — Это ты решила во что бы то ни стало родить ребёнка, который похоронил наш брак! По-твоему я должен этим наслаждаться? Твоим токсикозом? Нервами? Радоваться этой жизни с постоянными анализами и больницами? Хватит! Я мужик, мне нужна была жена, нормальная женщина, а не ходячая проблема. Лучше бы ты сделала…

— Нет! — Резко вскакиваю с места.

И сразу жалею об этом, потому что перед глазами всё начинает плыть и я хватаюсь за спинку стула. Но всё равно продолжаю говорить:

— Не смей! — Не хочу слышать это ужасное слово — «аборт». — И не надо винить меня! Это было наше общее решение, не только моё. Просто ты сдался при первых же трудностях!

— Потому что это не жизнь,