Кино под небом - Джо Р. Лансдейл
И Реба, скажу я вам, тоже выглядела неплохо. Миниатюрная, с выступающими от недоедания ребрами, но хорошо сложенная и, в целом, более скромная. Она тоже разделась и стояла на понтоне, но не пыталась, так сказать, показать нам вид на каньон с воздуха.
Просто сделала то, что должна была: встряхнула своими короткими темными волосами, оделась, забралась на крышу автобуса, легла на солнце и стала сушить себя и влажную одежду, которая была на ней.
Стив лежал с нами, свесив голову с крыши и глядя вниз на Грейс.
– Грейс – такая дразнилка, – сказал он.
– Знаешь, я б не стал спрашивать об этом в реальном мире, и ты можешь мне врезать, но ты должен понимать – притом, что я вижу, и притом, что у меня давно никого не было, – сказал Гомер. – Можно у тебя поинтересоваться, из чистого любопытства? Она хороша?
Стив поджал губы, причмокнул, посмотрел на Гомера, улыбнулся и сказал:
– А теперь позволь спросить тебя вот о чем, Гомер, дружище. Посмотри на эту молодую женщину, всю такую зрелую, загорелую, и раскованную, и на себя. Как ты, мать твою, думаешь?
– О, да, – сказал Гомер. – Это я и хотел услышать. Именно это.
– Мужской шовинизм во всей красе, – сказала Реба.
Мы совсем забыли про нее.
– Что ж, – сказал Джеймс, – это новый мир, и в нем новые правила. И, черт возьми, мы не имеем в виду ничего такого. К тому же какой же Гомер шовинист?
– Может, ты и не шовинист, – сказала Реба, – но я хотела сказать, что видела, как вы все плаваете. И у всех вас, говоря эвфемистически, очень маленькие члены.
– Эй, ну, – встрепенулся Джеймс, – это неправильно.
– И это прозвучало совсем не эвфемистично, – сказал я.
– Меня только не примешивай – сказал Стив. – Ты не можешь меня примешивать. На физре меня называли шлангом из-за моего большого причиндала.
– Думаю, они имели ввиду совсем другое, – сказала Реба.
– И что же? – спросил Стив.
– Твои актерские способности и нежелание брать ответственность.
9
Наступила ночь, мы все забрались обратно в автобус. Туманный мир автокинотеатра поднялся из океана, сначала в виде огромного вихря из сахарной ваты, затем тот разросся, и в нем стали появляться фигуры. Они скручивались и раскручивались, в итоге обретая форму.
Этот призрачный автокинотеатр некоторое время плыл позади нас, затем переместился вперед, просочился прямо сквозь стены автобуса и объединился с нами. Наши собственные фантомы двигались мимо нас, сквозь нас и вокруг нас. Все события в этом мираже разворачивались беззвучно, накладываясь друг на друга и проходя одно через другое.
Какое-то время мы с трепетом наблюдали за происходящим, но постепенно некоторым из нас (в том числе и мне) это надоело. Я свернулся калачиком на одном из сидений, закрыл лицо руками и попытался заснуть. Выработанная способность спать в любой ситуации сработала, и я задремал. Мне приснилось, что я сижу на огромной лошади-качалке, и она брыкается. То есть дергается вверх-вниз, и даже из стороны в сторону. В конце концов моя голова обо что-то ударилась, и я обнаружил, что лежу на полу салона, а автобус дико раскачивается. Я забрался на сиденье и выглянул в окно.
Огромные всплески воды и брызги белой пены бились в стекла, автобус мотало то в одну, то в другую сторону. Мне показалось, что там, в пенных брызгах, двигались большие темные существа. Затем на автобус обрушился шквал воды, и видение исчезло.
Остальные тоже не спали и наблюдали. Делать было больше нечего. Вода проникала сквозь щели в окнах, затекала под дверь и пенилась в водительском отсеке, как мыльные пузыри.
Но мы продолжали плыть.
Кого-то вырвало. Я не видел, кого именно, но запах почувствовал. У меня была лишь одна мысль: когда это прекратится, кому-то придется делать уборку. Я представил нас на дне этого… океана? Чудовищного озера? Неважно, что это было. Мы опускаемся на дно, вода давит на корпус автобуса, разбивает стекла и устремляется внутрь. А потом я подумал, что если здесь не так глубоко, как кажется? Может, когда мы опустимся на дно, нас не раздавит давление, не утопит быстрое течение. Это будет медленный процесс. Мы будем просто сидеть на дне, а вода будет просачиваться сквозь окна, постепенно заполняя салон.
Я знал, что если этот водоем окажется настолько мелким, то просто открою окно и впущу воду внутрь.
Мне казалось, что открыть раздвижное окно вполне возможно. Подводное давление ведь не помешает это сделать?
В противном случае я мог бы его разбить.
Были и другие способы.
Все это проносилось у меня в голове, пока автобус плясал на волнах.
Одно хорошо – призрачный автокинотеатр из прошлого исчез.
Когда я сидел там, на своем месте, рядом со мной пристроилась Реба. Она взяла меня за руку.
– Ты ведь не против?
– Нет.
– Я подумала, что, если будем тонуть, лучше тонуть не по отдельности. А парами.
– Парами, – повторил я.
– Вовсе не обязательно нравиться друг другу, – сказала она.
– Понимаю… Но взаимной неприязни тоже не должно быть.
– Верно, – сказала она, крепко сжав мою руку. – Были моменты, когда я мечтала о смерти, но я так долго живу, через столько всего прошла, что больше не хочу умирать. Просто хочу найти свое место. Не правда ли, странное желание? Просто хотеть найти свое место.
– Нет. Вовсе не странное. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Шторм не утихал, и однажды автобус чуть не лег на бок, но понтонная конструкция, которую сделал Стив, выдержала. Вода вытолкнула нас назад, автобус выровнялся и развернулся. Вскоре шторм уже давил не на бока автобуса, а на его заднюю часть. Возможно, этот небольшой поворот судьбы и спас нас. Мы рванули вперед, шторм работал вместо мотора.
Почему автобус не закрутило и не уронило на бок, я не могу сказать. Будто шторм был рукой огромного ребенка, а мы – его игрушкой. И этот ребенок направлял нас вперед, по мокрому шоссе, неизвестно куда.
10
Шторм утих.
Мы не утонули.
День выдался спокойным и жарким, не было ни тумана, ни призрачного автокинотеатра.
Мы с Ребой лежали вдвоем на сиденье. Оно было узким, поэтому Ребе пришлось лечь на меня сверху. Она принялась тереться об меня. Затем приблизила свой рот к моему уху и сказала:
– Не ожидала, что смогу снова так взмокнуть. Думала, что у меня там все уже высохло. Но
