Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Наверху он замер, прислушиваясь. С кровати, расположенной слева от двери, доносилось тяжелое дыхание. Должно быть, она рухнула на постель, не раздевшись и не затушив лампы. В неверном свете догорающего фитиля он увидел на стене свои акварели. Одна изображала огороженный стеной садик на ферме, другая – сосновый лес их свиданий. Он прекрасно помнил, как писал, а она, сидя рядом, весело болтала и пела. Свежие и прозрачные, акварели были чудо как хороши, и он отстраненно позавидовал мастерству художника. Пожалуй, стоит забрать их с собой. Бесшумно ступая, он вошел. Она, полностью одетая, раскинулась на широкой кровати, рассыпав по подушке седые космы. Глаза были закрыты, рот приоткрыт. Очевидно, она не заправила утром постель и теперь лежала на перекрученных простынях. На полу валялась выпавшая из рук расческа. Он быстро шагнул к кровати…
Спустившись, он вновь обулся, поставил лампу на стол в студии, прислонил снятые акварели к стене и задернул шторы. Внезапно в глаза бросилась бутылка виски. Несмотря на твердость рук и холодность разума, в голове крепла странная фантазия, которую наверняка прогонит хорошая доза спиртного. Он выпил полстакана неразбавленного виски. На вкус питье было не крепче воды, но уже скоро он почувствовал, как стирается из мыслей непрошеный образ, и даже посмеялся над своей иллюзией – а в том, что это иллюзия, сомневаться не приходилось. Он отчетливо помнил, как туго затянул петлю, как почернело лицо, задергались и повисли иссохшие руки, и все же его преследовало необъяснимое ощущение, что на кровати в спальне лежит не сморщенный труп с веревкой на шее, а округлое гладкое тело юной золотоволосой красавицы, улыбающейся в полусне. Она спала, когда он вошел, а теперь зашевелилась, пробуждаясь. Из какого темного уголка сознания пришла эта фантазия, он не имел ни малейшего понятия. Главное, что спиртное развеяло ее, и теперь можно было хладнокровно продолжать работу, не упустив ни одной детали. Но сперва еще глоточек. Как удачно, что нынешним утром он щедро снабдил ее деньгами! Без этого подкрепления пришлось бы туго.
Взглянув на часы, он с удовлетворением отметил, что сейчас всего лишь начало восьмого. С попутным ветром кружной путь до дома займет всего полчаса, а здесь хватит и четверти часа, чтобы основательно все подготовить. Нельзя в спешке упустить какую‐нибудь предосторожность, и в то же время хочется убраться отсюда поскорее, а значит, нужно приступать не откладывая. Он трижды ходил за хворостом и растопкой в поленницу, пока не набрал достаточно. Большую часть свалил в студии, а остальное унес в спальню, где сорвал с окон занавески и сунул их в кучу хвороста – как фитиль для парафина. Перед выходом он бросил взгляд на постель и подивился нелепой иллюзии, которую развеяло спиртное. В душе закипала свобода. Лежащее на кровати совсем не напоминало человека. То был монстр, из чьих лап он теперь освободился, и мысль так грела душу, что уже не хотелось побыстрее покончить с делом и уйти. Подготовка тоже была освобождением, и ее стоило посмаковать. Уже скоро все будет готово, и он поднимется в спальню еще раз, чтобы облить хворост топливом и поджечь. Пламя очистит мир от скверны, что лежит безжизненной кучей на кровати…
С наступлением ночи буря усилилась. Ветер сотрясал стены, сорвал с крыши черепицу, и та с грохотом разбилась о булыжники. У него перехватило дыхание. Что, если дом обрушится под чудовищным порывом ветра и погребет его под собой? А даже если удастся спастись, чего будет стоить его жизнь? Придут доставать тело из-под обломков и обнаружат, что вокруг шеи затянута петля из бечевки. Он живо представил себе медленную и безжалостную поступь правосудия. Ведь только вчера он купил в деревенской лавке бечевку, причем потребовал самую прочную… Быть может, стоит развязать петлю и забрать бечевку с собой или бросить в огонь?.. Он остановился на ступенях, обдумывая эту возможность, однако мысль о том, чтобы вновь прикоснуться к телу, которое уже не будет сопротивляться, вызывала содрогание, и, несмотря на все хладнокровие, он сомневался, что сумеет совладать с собой. Впрочем, вскоре шквал стих, и дом перестал трепетать. Бояться нечего: буря – не враг, а друг, который поможет раздуть пламя. Завывание ветра – голос союзника, спешащего на выручку.
Наверху оставалось лишь облить хворост парафином и поджечь, а внизу – подготовить костер. Он будет поддерживать огонь, пока тот не окрепнет, а значит, нужно продумать путь отступления из пожара. В студии две двери – одна, у камина, ведет в садик, вторая выходит в коридор, на одном конце которого находится лестница в спальню, а на другом – входная дверь. Поначалу он решил выйти в сад, однако ключ заело в ржавом замке, и он не стал возиться – в конце концов, есть и другая дверь.
Он принялся наваливать хворост у камина. Лампа догорала, но в камине, который хозяйка еще недавно подкормила стулом, весело гудело пламя. Хватит и одного уголька, чтобы поджечь хворост, а соломенный коврик послужит отличной растопкой. Когда разгорятся оба костра, дом, несомненно, вспыхнет вместе со всем своим содержимым и скроет следы преступления – если это можно счесть преступлением: и тело, и бечевку, и сами стены, бывшие свидетелями греха и ненависти. Раззадоренный алкоголем, он с ликованием ждал финала этого великого дела и славного приключения. Жалкая трагедия его прошлой жизни сгорит, словно изношенное платье, брошенное в огонь.
Теперь следовало пропитать хворост топливом. Он наполнил большой жестяной ковш из стоявшей в сарае бочки и принес в дом. Этого хватит для костра в спальне.
Захватив дымящую лампу, он поднялся и заботливо, словно садовник, поливающий клумбу с драгоценными цветами, вылил в кучу хвороста полный ковш. Перед выходом он обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом безмолвную груду на кровати, и тут сквозняк, ворвавшийся в окно, задул лампу. Последний язычок синего пламени погас, выпустив струйку дыма, и он водрузил бесполезную теперь лампу на кучу хвороста. В дверях ему послышалось шевеление, но он сказал себе, что это упала ветка в подготовленном кострище.
Вновь он вышел навстречу буре. Тучи поредели, хотя ветер не ослабевал, и водянистый свет мутной луны стал ярче. На мгновение круглый диск выпрыгнул из гущи стремительно бегущих облаков и вновь скрылся. Прямо впереди шумел лес сладких свиданий, и вновь у него возникло странное ощущение, что на кровати лежит не старая опухшая карга, а стройная красавица с золотыми волосами. Образ встал перед глазами
