Колодец желаний - Эдвард Фредерик Бенсон
Тут она обратилась к нашему хозяину:
– На сегодняшнюю ночь я сниму номер, если мистер Лэбсон не вернется. Не затруднит ли вас отправить лакея за моими вещами? Они уже собраны, сумка стоит у меня дома. Нет, не отправляйте. Я сама пойду, сама принесу их, если только вы будете столь добры, чтобы сопровождать меня – до двери, не дальше. Никогда не знаешь, что за субъекты шатаются вечерами по улицам. Если мистер Лэбсон явится сюда, станет искать меня – делайте что хотите, только не впускайте его. Скажите, что меня здесь и не было; скажите, что я уехала на пару дней и не оставила адреса. Вам мой муж не нужен – у него нет ни пенни, он не сможет заплатить за стол и кров, а я не намерена и дальше содержать этого бездельника. Его милостью я осталась без средств; я еще с ним поквитаюсь. Я ему сказала…
Поток бреда внезапно прекратился. Глаза миссис Лэбсон, устремленные в темный угол, что находился за моей спиной, все округлялись от ужаса; рот широко раскрылся. И тотчас я услышал возглас изумления, изданный Джимом. Я быстро обернулся, и мне предстало то, на что глядели миссис Лэбсон и мой друг.
Там, в углу, стоял тот, кто полчаса назад явился мне на площади, взявшись бог весть откуда и сгинув на подступах к своему дому. В следующую минуту миссис Лэбсон ринулась к двери, распахнула ее и бросилась вон. Мы с Джимом поспешили за ней. Она прогрохотала по лестнице и выскочила на площадь через барную дверь. От страха на ее ножищах словно выросли крылья; огромная туша, каковую представляла собой эта женщина, умчалась прочь, исчезла в темноте.
Мы с Джимом пошли прямо в полицейский участок. Окрестности были прочесаны в поисках безумной женщины и вдобавок убийцы, как подсказывало мне чутье. Миссис Лэбсон искали в реке, и около полуночи пониже шлюзов, у самого эстуария, двумя рыбаками было выловлено ее тело. Одновременно шли поиски в Доме-на-Углу. Труп мистера Лэбсона (беднягу задушили шелковым платком) обнаружился в саду, возле кадки. Рядом была яма – миссис Лэбсон начала ее рыть, чтобы спрятать труп, но не закончила своей работы.
Станция Корстофайн
Фред Беннет сообщил письмом, что прогостит пару дней и что имеет рассказать любопытную историю. Даты его визита меня устраивали. Приехал он как раз перед ужином; кроме нас двоих, никого в доме не было, но, когда я намекнул, что более чем дозрел до его истории, Фред заявил, что повременит с нею.
– Хочу подготовить почву, – выдал он, – ведь всегда лучше сразу сойтись либо разойтись в принципиальных вопросах, а потом уж иллюстрировать свои убеждения.
– Значит, речь пойдет о призраках? – уточнил я, ибо знал, что для Фреда куда реальнее оккультная сторона бытия, нежели будничные мелочи.
– Вот, честное слово, не представляю, углядишь ли ты в моей истории что-либо призрачное, – отвечал Фред. – Возможно, тебе покажется, что имело место простое совпадение. Только учти: я в совпадения не верю. По-моему, нет такого понятия, как слепая случайность; то, что мы зовем случайностью, это лишь действие закона, нам неведомого.
– Объясни, – попросил я.
– Возьмем, к примеру, восход солнца. Всякий, кто не знает о вращении Земли, сочтет совпадением тот факт, что солнце завтра взойдет практически в то же самое время, в какое оно взошло сегодня. Мы не называем это совпадением, ибо изучали (кто-то более успешно, кто-то менее) закон, согласно которому происходит смена дня и ночи. Это понятно, не так ли?
– Для начала сойдет, – сказал я. – Спорить не стану.
– Хорошо. Теперь, имея представление о вращении Земли, мы можем уверенно напророчить назавтра восход солнца. Наши знания о прошедшем дают нам способность провидеть будущее, хотя фактически нельзя назвать пророчеством заявление о завтрашнем неминуемом рассвете. То же самое с «Титаником»; если бы некоему человеку было известно о перемещениях конкретного айсберга и о точном курсе «Титаника», этот человек мог бы предсказать, что в определенный момент «Титаник» разобьется об айсберг. Словом, наши знания о будущем полностью зависят от наших знаний о прошлом; знай мы абсолютно все о прошлом, мы знали бы абсолютно все о будущем.
– Едва ли, – возразил я. – Всегда может возникнуть новый фактор.
– Этот твой фактор все равно будет предопределен прошлым, – парировал Фред.
– Скажи, а твоя история столь же сложна, сколь и прелюдия к ней? – съязвил я.
Фред рассмеялся.
– Нет, она гораздо сложнее. По крайней мере, сложно будет ее объяснить, если не принять этих простых фактов. По-моему, объяснение возможно только в том случае, если ты согласен, что прошлое, настоящее и будущее – суть одно.
Фред отодвинул свою тарелку, водрузил локти на стол и уставился на меня. Второго человека с такими глазами просто нет: порой они смотрят как бы сквозь вас, и вдруг взгляд возвращается к вам на лицо, фокусируется на нем, будто оставив некий удаленный объект.
– Разумеется, время – я говорю о суммированном времени – это не более чем ничтожнейшая точка в бесконечности, – продолжал Фред. – Не более – но и не менее. Когда мы выпадаем из времени, то есть умираем, мы начинаем рассматривать его просто как точку, видимую, так сказать, со всех сторон. Отдельные люди еще при жизни заглядывают в вечность. Мы зовем таких людей ясновидцами. Им предстают сцены из будущего, которые по факту уже свершились. Или, может быть, их видения суть откровения из прошлого, которые позволяют им предсказывать будущее, как этому условному пророку – гибель «Титаника». Если бы условный пророк сыскал людей, которые ему поверили бы, катастрофы удалось бы избежать. Тут уж выбор версии за тобой.
Мне было известно, что Фреда за всю жизнь не раз и не два посещали такие вот загадочные просветления, и тема обещанной им любопытной истории для меня приоткрылась.
– Значит, ты кое-что видел, – произнес я, вставая из-за стола. – Ну а мне не терпится об этом услышать – причем абсолютно все.
Вечер был душный, и мы не стали перемещаться в гостиную, а вышли в сад, где таилась прохлада, принесенная ветерком, и где уже выпала роса. Солнце село, но небосвод был еще светел; стайки шумных стрижей нарезали круги над нашими головами, и с нагретых дневным теплом розовых клумб по каплям, словно в процессе деликатнейшей перегонки, сочился дивный аромат. Мой камердинер успел поставить на лужайке плетеные кресла и столик с карточной колодой, на случай если нам
