Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг
Он берет бутылку с тумбочки.
За Харпера, думает он и делает щедрый глоток.
И как только на его языке разливается восхитительный новый вкус, вся тревога и напряжение мигом улетучиваются. Вечное недомогание и боль моментально отступают, и он чувствует себя свежим и бодрым.
Очень-очень бодрым.
Как будто отсыпался сотню лет.
Он отнимает бутылку от губ и рассматривает свое отражение: исчезают и розовые пятна на груди, и серые мешки под глазами.
Если хочешь полетать – она тебе поможет.
Гравитация – это всего лишь закон, который можно нарушить.
Но прежде чем он полностью это осознает, его тело уже отрывается от пола, левитирует над кроватью и лежащей рядом на тумбочке «Книгой Трезвенника».
Он смеется, извиваясь в воздухе. Ему не сдержать рвущиеся из груди раскаты смеха, словно вся его прежняя жизнь была слишком затянувшейся шуткой, которая только-только дошла до смешной концовки.
Но больше он не позволит над собой шутить.
Он не снегирь красногрудый.
Он – Роуэн Рэдли.
И он всемогущ.
Понедельник
Сдерживайте свое воображение. Не позволяйте себе предаваться опасным грезам. Не смейте затормаживаться и жалеть себя, рассуждая о жизни, которой не живете. Будьте активны. Займитесь спортом. Усердно трудитесь. Отвечайте на письма. Заполняйте ежедневники простыми и полезными планами на день. Деятельность не дает нам погрязнуть в фантазиях. Фантазия в нашем случае – это машина, на полной скорости несущаяся в бетонную стену.
«Книга Трезвенника» (издание второе), с. 83
Полицейская энциклопедия
Йорк. Точнее, управление полиции Северного Йоркшира. Старший детектив Джефф Ходж сидит в своем кабинете и жалеет, что не позавтракал как следует. Конечно, он в курсе, что ему не помешало бы сбросить пару кило, и он также в курсе, что Дениз беспокоится об уровне холестерина и тому подобном, но нельзя же начинать рабочую неделю с порции мюсли с сухофруктами на обезжиренном молоке и маленького мандарина – ну или что там еще. Она даже запретила ему есть арахисовое масло!
Арахисовое масло, подумать только!
– Оно слишком соленое, и в нем пальмовое масло, – сказала она.
Дениз знала о пальмовом масле все, потому что прошла курс «Следи за весом». Если верить Дениз, то арахисовое масло хуже кокаина.
А теперь, глядя на двух этих бесполезных болванов в форме, он жалеет, что вообще не проигнорировал Дениз. Хотя, конечно, Дениз просто невозможно игнорировать.
– То есть вы допросили Клару Рэдли, но не записали ни слова?
– Мы общались с ней, и она… удовлетворила наши запросы, – говорит комиссар Лэнгфорд.
Ну у них и манера строить фразы, думает Джефф. В Уайлдфелл-Холле их обучают говорить на каком-то компьютерном языке.
– Удовлетворила запросы? – фыркает Джефф. – Солнышко мое, черт тебя дери, она – первый человек, с которым вы должны были побеседовать как следует!
Оба комиссара вздрагивают от его рыка. Возможно, думает он, если бы я позавтракал этим гребаным пальмовым маслом, то держал бы себя в руках. По идее, если слопать на обед три пирожка с луком и сыром, то это должно сработать.
– Ну? – обращается он ко второму полицейскому, комиссару Хэншоу, который напоминает ему тупого кастрированного спаниеля. – Твоя очередь. Тоже мне два сапога пара.
– Да она ничего нового не сказала. Мы и давить сильно не стали. Дело-то обычное. Ну, вы знаете, два человека пропадают каждый…
– Так, мистер Полицейская Энциклопедия, мне не нужны статистические выкладки. И дело, между прочим, совершенно не тянет на обычное.
– Почему? – спрашивает комиссар Лэнгфорд. – Есть новости?
– Тело нашлось. Вот какие новости. Его вынесло к чертям на берег Северного моря. Мне звонили из Восточного Йоркшира. Труп нашли на скалах в Скипси. Это он, Стюарт Харпер. И отделали его так, что мама не горюй.
– Боже правый! – ахают оба копа.
– Точно, – соглашается Джефф. – Боже, мать его, правый.
Контроль
Почти всю ночь Роуэн пишет стихотворение для Евы, которое не мог закончить уже несколько недель. Стих под названием «Ева, Ода чуду жизни и красоты» превратился в нечто вроде поэмы длиной в семнадцать строф и занял все свободные листы в блокноте формата А4.
И все же, хоть Роуэн и не спал, за завтраком он бодрее обычного. Сидит, ест свою ветчину, слушает радио.
Пока родители препираются за дверью, он шепчет Кларе:
– Я попробовал.
– Что?
– Кровь.
Клара широко распахивает глаза:
– И как тебе?
– Литературный зажим снят.
– А самочувствие?
– Сто отжиманий. Хотя обычно даже десять не получается. И сыпь прошла. И голова не болит. И чувства обострились – я прямо как супергерой какой-то.
– Да, знаю! Круто, правда?
Входит Хелен:
– Что круто?
– Ничего.
– Ничего.
Роуэн берет бутылку с собой в школу и садится с Кларой в автобус. Они видят, как Ева обгоняет их в такси. Она с заднего сиденья пожимает плечами и одними губами произносит: «Это папа».
– Как думаешь, он ей сказал? – спрашивает Роуэн сестру.
– Что сказал?
– Ну, что мы…
Клара беспокоится, что их могут услышать. Потом оборачивается.
– Что там у Тоби?
Роуэн видит Тоби на заднем ряду – тот общается с группой старшеклассников, изредка поглядывая на обоих Рэдли.
– Какая разница?
Клара хмурится:
– Это в тебе кровь говорит.
– А тебе не надо подкрепиться? А то ты что-то раскисла, – он указывает на свой рюкзак.
Она смотрит одновременно с жадностью и страхом. Автобус замедляет ход. За окном медленно проплывает уютный кремового цвета паб «Лиса и корона». Они доезжают до Фарли. До остановки Харпера. В автобус входят несколько учеников – они взволнованы известиями о драматическом исчезновении человека.
Роуэн уже видел подобное – два года назад, когда астматик Лео Фосетт умер прямо на школьном стадионе. Такое волнение люди испытывают, когда видят, как что-то рушится, ломается, и в таком волнении никто и никогда не признается, но оно пляшет в их глазах, когда они говорят о том, как им плохо.
– Нет, – отвечает Клара. – Потому что я не хочу. Господи, как ты вообще додумался взять это в школу. Надо соблюдать осторожность.
Роуэн снова пожимает плечами и смотрит в окно на нежный утренний туман, простирающийся над полем, как неподвижный дождь, вуалью окутывающий пейзаж. Несмотря ни на что, он счастлив. Несмотря на сомнения сестры, несмотря на Тоби и всех остальных. Он счастлив, потому что знает: меньше чем через час он увидит Еву.
И когда он и вправду видит ее на утренней линейке, чувства переполняют его. Обостренное восприятие делает запах ее крови таким отчетливым, таким ошеломительно сложным и многогранным. И этот
