Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон
Я лежала, трепеща от страха. Наконец на лестнице, ведущей на третий этаж, послышался шум – вполне обыденный и легко узнаваемый. Кто‐то спускался по лестнице, неуверенно нащупывая в темноте ступеньки и ведя рукой по перилам. Шаги проследовали по коридору до моей двери, послышался шелест портьеры, и чьи‐то пальцы принялись шарить в поисках ручки. Когда та задребезжала под их касанием, я едва не закричала от страха.
Потом в душе забрезжила надежда: возможно, это всего лишь кто‐нибудь из слуг нуждается в помощи. Но зачем красться и шарить по двери?.. Уцепившись за эту надежду, я решительно включила свет над кроватью и в коридоре, встала и выглянула за дверь. В коридоре было светло и совершенно пусто. Но я по-прежнему слышала шаги. Они постепенно удалялись, становясь все тише, свернули из коридора в примыкающую галерею и смолкли. Одновременно с этим прошел и мой ужас. Я боялась того, кто шагал, и мой страх ушел вместе с ним. Я вернулась в постель и проспала до утра.
Миссис Олдвич замолчала. Я тоже не произнес ни слова. Ужас крылся в исключительной простоте ее рассказа.
– А теперь продолжение моего объяснения, – вновь заговорила она. – Как я упоминала, недавно у нас гостила миссис Денисон. Я призналась, что до нас доходили неясные слухи о привидениях в доме, и попросила ее рассказать подробности. Вот что она ответила.
В 1610 году наследницей поместья была юная Хелен Денисон, помолвленная с молодым лордом Саутерном. Если бы в браке появились дети, поместье ушло бы из рук Денисонов. Если бы, напротив, Хелен умерла бездетной, имущество унаследовал бы ее двоюродный брат. За неделю до свадьбы он и его родной брат, оседлав коней, проскакали тридцать миль, проникли в дом после наступления темноты и поднялись в комнату Хелен на третьем этаже. Они воткнули девушке кляп в рот и попытались ее убить, но Хелен вырвалась, на ощупь пробралась по темному коридору и спряталась в комнате в конце галереи. Злодеи настигли ее там и убили. Все это рассказал младший из братьев в обмен на королевское помилование.
По словам миссис Денисон, призрака никогда не видели, но время от времени слышали шаги на лестнице или в коридоре, всегда между двумя и тремя часами ночи, когда произошло убийство.
– А после этого вы слышали их снова? – спросил я.
– Да, и не раз, но больше не боялась. Меня, как и любого из нас, пугало неизвестное.
– Думаю, меня больше напугало бы известное, знай я эту историю.
– Вряд ли надолго. Чем бы ни объяснялись шаги на лестнице и шарящие по стенам руки, не вижу в этом ничего страшного. Моя теория вам известна…
– Пожалуйста, приложите ее к услышанному.
– Легко. Бедная девушка, охваченная смертельным ужасом, на ощупь пробиралась по коридору в тщетной попытке спастись и наверняка слышала за спиной тихие шаги убийц. Буря страха, бушевавшая в ее душе, неясным и тем не менее материальным образом запечатлелась в этом месте. Отпечатки, словно следы волн на песке, могут уловить лишь чувствительные натуры, да и те не всегда. Однако неизгладимые следы существуют, точно так же как существуют волны, которые передает аппарат Маркони, только воспринять их может особым образом настроенный приемник. Объяснение вполне правдоподобное, если верить в существование мозговых волн.
– Получается, эти волны постоянны?
– Любая волна, какого бы типа она ни была, оставляет следы, согласитесь. Впрочем, если вы не верите в мою историю, может быть, поселить вас в том коридоре, где бродит бедная невинная жертва?
Я встал.
– Благодарю покорно, мне вполне удобно в нынешней комнате.
Другая кровать
Накануне Рождества я отправился в Швейцарию, по опыту рассчитывая на месяц дивной целебной погоды, чтобы целыми днями кататься на коньках, купаясь в обжигающем солнечном холоде этого безветренного края. Даже если время от времени идет снег, порой до двух суток кряду, за ним непременно следует десяток дней идеальной безоблачной погоды – ночью мороз, а днем солнце во всем своем безупречном великолепии.
В действительности погода оказалась чудовищной. День за днем в долине, которую я знал мирной и безветренной, бушевала буря и лил ледяной дождь, к вечеру сменявшийся снегом. Буря не стихала десять дней подряд. Вечер за вечером я смотрел на барометр, не сомневаясь, что вот-вот его черный палец укажет на скорое окончание этой мерзости, а тот, напротив, опускался все ниже и наконец прочно закрепился на Б – «буря». Я упоминаю об этом, чтобы снизить значимость последующего рассказа. Разумный читатель сможет сразу заявить, если пожелает, что все произошедшее – лишь следствие расстроенных нервов и пищеварения из-за дурной погоды. А теперь вновь к началу.
Я заказал себе номер в отеле «Бо Сит» и по прибытии с приятным удивлением обнаружил, что за скромные двенадцать франков в сутки мне предоставили номер на втором этаже с двумя кроватями. Отель был полон, и я, опасаясь, что мне по ошибке дали номер за двадцать два франка, обратился в контору с просьбой перепроверить сведения. Там подтвердили, что ошибки нет: я заказал и получил номер за двенадцать франков. Чрезвычайно вежливый клерк выразил надежду, что я доволен номером, так как свободных мест больше нет. Не желая повторить судьбу Исава[33], я спешно заверил, что совершенно доволен.
В отель я прибыл около трех часов последнего, как позже оказалось, погожего дня. Коньки я весьма предусмотрительно положил в чемодан сверху, поэтому сразу поспешил на каток, провел там несколько божественных изнурительных часов и вернулся в отель к закату. Предстояло написать несколько писем, и, заказав чай в свой роскошный номер двадцать три, я прямиком отправился туда.
Дверь была распахнута, и мне послышалось, что в комнате кто‐то ходит – очевидно, мой слуга распаковывает вещи. Уверен, что даже не вспомнил бы об этом, если бы не дальнейшие события. Зайдя внутрь, я обнаружил, что номер пуст. Все вещи были аккуратно разложены по своим местам, а на столе стоял мой барометр, и я с огорчением отметил, что он опустился почти на полдюйма. О послышавшихся шагах в комнате я и думать забыл.
Номер мне достался восхитительный, особенно для двенадцати франков в сутки. В нем, как я упоминал, имелись две кровати, на одной из которых уже был разложен мой костюм, а на другой – пижама. Между двумя окнами стоял большой умывальник, на котором просторно разместились все умывальные принадлежности. Диван удобно располагался спинкой к окнам рядом с трубами центрального отопления. Помимо этого, обстановку составляли два хороших кресла, письменный стол и, редкая роскошь, второй стол – не требовалось всякий раз убирать книги и
