Гаст - Эдвард Ли
"Боже мой..."
Кульминация была на удивление мощной. Он просто лежал там, измученный, нелепый.
Однако это была идеальная поза, чтобы созерцать себя. Конечно, он кончил быстро - почти спонтанно - потому что до него дошло, что он не испытывал оргазма уже несколько недель, да и то с помощью собственной руки. Ведь прошло по крайней мере шесть месяцев с тех пор, как они с Эвелин расстались и последний раз занимались любовью.
Ещё больше мыслей усугубилось.
"С той минуты, как я сюда попал, я чувствовал себя более возбуждённым, чем когда-либо за последние годы".
Это было правдой. Годы.
"Почему?" - подумал он сейчас.
Это был хороший вопрос. Теперь, когда он об этом подумал, он понял, что его сексуальное влечение практически умерло со второго сезона шоу. Разваливающийся брак только ещё больше его убил.
"Стресс на работе, стресс дома и просто стресс от жизни в этой калифорнийской дыре, - предположил он. - Я НИКОГДА больше не думал о сексе... до сегодняшнего дня. Я прихожу сюда, потея от дедлайна сдачи книги, и внезапно у меня появляется сексуальное влечение семнадцатилетнего. Я схожу с ума от старушки с лицом Джека Пэланса и её деревенской дочери, которая не может говорить. Я только что подрочил в мусорный бак..."
Вот и всё саморазоблачение.
Господи. Он не мог чувствовать себя более жалко, натягивая штаны обратно. Он сделал это на полу, застегнул их, затем перевернулся на четвереньки, но...
Прежде чем он снова встал, он что-то заметил.
Щель под дверью спальни...
"Кто-то стоит прямо за моей дверью", - прямо сейчас он мог это видеть.
В щели виднелись голые пальцы ног. "Должно быть, Лотти, - догадался он. - Она была босиком, не так ли? Господи, надеюсь, она не смотрела в замочную скважину, пока я дрочил!"
Колльер остался на четвереньках и подполз. Пальцы ног всё ещё были там; они не сдвинулись с места. Ему пришло в голову, что он должен встать прямо сейчас и открыть дверь.
Но он этого не сделал.
"Замочная скважина..."
Замок, ручка и замочная скважина, вероятно, были оригинальными: старая, хорошо обработанная латунь. Колльер затаил дыхание и приложил глаз к дыре.
"Ты, должно быть, издеваешься надо мной..."
Женский лобок располагался прямо по другую сторону замочной скважины. Он был кремово-белым, свежевыбритым - прекрасный треугольник. В безволосой щели, казалось, был втиснут штопор розовой плоти.
Вот что увидел Колльер, когда посмотрел в замочную скважину.
Он откинулся назад, моргнул и вздохнул.
"По ту сторону этой двери стоит обнажённая женщина, - смирился он. - Но это же невозможно, не так ли?"
Должно быть, это была игра света.
Он снова взглянул. Выбритый лобок всё ещё был на месте. Теперь он заметил одну деталь: одну веснушку на дюйм выше клиторального капюшона.
Ладно... Это была не игра света; она действительно была там. Он позволил своему разуму тикать мгновение, обдумывая варианты, но на самом деле их было только два.
"Я могу проигнорировать это, - он знал. - Или... Я могу открыть дверь и посмотреть, кто это".
Однако...
Кто это мог быть?
Как будто она знала, что Колльер увидит.
Невозможно.
Он встал и открыл дверь.
Никто не стоял перед ним в дверном проёме, только открытый атриум за перилами лестничного холла. Колльер быстро посмотрел налево, затем направо и не увидел ни одной женщины, голой или нет, спешащей прочь.
"Это полный пиздец, - подумал он. - Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО полный пиздец".
Он сел на высокую кровать с балдахином и объективно оценил этот день. Он приехал в Теннесси в поисках малоизвестного пива, которое, по его мнению, могло бы быть достойным включения в его книгу. Консервативный седан, который он забронировал в пункте проката автомобилей, не был доступен, поэтому он взял нелепый "Фольксваген Жук" цвета лайма и шербета. То, что должно было быть часовой поездкой, превратилось в четырёхчасовую поездку. Когда он остановился и спросил дорогу, самый циничный заправщик в истории почувствовал необходимость показать Колльеру свой эрегированный пенис. После чего Колльер прибыл в этот странный маленький гостевой дом только для того, чтобы обнаружить, что его обычно замершее либидо отправлено в красную зону старой женщиной с великолепным телом и её, вероятно, немой дочерью. В общем, всё вышеперечисленное слилось в самый странный день в его жизни. И как раз, когда он думал, что страннее уже некуда...
"Женщина сверкнула своим бритым бобром в моей замочной скважине..."
Колльер потёр виски.
"Я либо увидел это, либо у меня была галлюцинация".
Что-то было не так с ним? Что-то клиническое, может быть?
Этого не может быть.
"Я знаю, что я не сумасшедший... и я никогда не принимал наркотики, так что это не могло быть каким-то наваждением".
И если это не было галлюцинацией, кто был этот сдержанный эксгибиционист с загадочным лобком?
Сначала босые ноги заставили его вспомнить Лотти, но теперь, когда он об этом подумал, бёдра показались ему слишком широкими, а плоть слишком мягкой для Лотти.
"Значит, миссис Батлер? Нет, - грубо подумал он. - Эта свежая "киска" никак не могла принадлежать старушке".
Женщина из Висконсина? Есть мысль. Колльер подумал о феномене группи, женщины, которые теряют свои запреты просто потому, что мужчина музыкант, профессиональный спортсмен или... телеведущий. Колльер слышал о таких вещах, особенно о более ярких мужчинах на канале. Как этот придурок Саванна Сэмми. Женщины отправляли ему свои трусики по почте, ради бога. Но что касается самого Колльера...
Он никогда не встречал "телевизионных группи" и сомневался, что таковые существуют для "Пивного принца".
Он покачал головой, сбитый с толку до головной боли.
"Галлюцинация или нет, что-то нашло на меня. Я возбуждён больше, чем когда-либо, так в чём причина?"
Но почему так негативно? То, что его половое влечение стало гипертрофированным, не означало, что с ним обязательно что-то не так, не так ли? Здоровое половое влечение было... здоровым. Что-то в нём снова проявилось: бурная реакция на сексуальное влечение через генетическое стремление к воспроизводству - в этом случае, учитывая количество семени, которое он выкинул в мусорный бак, он всё ещё был очень репродуктивным.
"Должно быть, это оно".
Колльер почувствовал себя намного лучше, придя к такому выводу, но, по правде говоря, ни одна из этих вещей не возбуждала его сильнее, чем обезьяна в
