Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
И еще одна молния ударила, уже в стену.
Рыцари дураками не были.
Кое-как, вручную, с трудом, опустили подъемный мост через ров… нет, кто-то и вплавь, со стены и саженками, но таких мало было, а основная часть мост опустила – и по нему на волю кинулась. А вот это Велигневу не понравилось уже! Что это такое?
Разбегутся кто куда, их по одному вылавливать, что ли?
Нет, так дело не пойдет! Не догадался он, надо было и мост уничтожить, да вот не пришло в голову. Давненько он уж ни с кем не воевал, хватку потерял.
Велигнев подхватил посох свой да с холма и шагнул. Даже съехал скорее, холм от дождя мокрый стал, скользкий, трава под ногами, ровно дорожка ледяная, заскользила – так и полетел вперед. Хорошо еще посохом равновесие поймать успел, на зад не шлепнулся.
Он бы и поднялся, ничего страшного, да только некрасиво получится. А ведь всех орденцев не перебьет он, кто-то останется…
И они должны будут страшные истории всем рассказать. Впечатлить их надо до визга, до мокрых штанов по ночам! Тогда какое-то время Росса поживет спокойно.
Потом опять полезут, конечно, но другие. Этих-то сейчас и не останется.
* * *
Магистр Эваринол с трудом дыхание переводил, и тут его опять толкнули, пихнули в сторону… башня рушилась. Ежели первая хорошо рухнула, наружу, то вторая… повезло опять магистру, Мишель его телом своим закрыл. Сам взвыл от боли, дернулся, а магистру и половинки кирпича не перепало. Когда перестали камни сыпаться, Эваринол на Мишеля посмотрел.
– Цел?
– Н-нет…
– Двигаться можешь?
– М-могу. Кажется.
Нога у него была вывернута так… по ней камнем и пришлось. Явно. С таким не походишь…
– Сейчас я тебе палку найду какую… полежи спокойно.
Мост опустился, и рыцари, превратившиеся из грозного войска в недостойное стадо, кинулись прочь из смертельной ловушки.
Эваринол выругался и кое-как направился к мосту. Правда, не за выходом, ему бы палку какую… оттого и увидел он все со стороны. Успел увидеть.
Рыцари по мосту почти бежали, а с другой стороны к тому же мосту подходил какой-то старик.
Какой-то?
Ох, не для него это слово.
Над замком гроза бушует, и кругом тоже ливнем поливает, а над стариком хоть бы капля упала. Ни капли, ни пятна грязного, ровно он в карете ехал, обходят его и дождь, и грязь!
Эваринола ужас продрал пуще, чем от грозы. Та, что стихия тупая, ежели и ударит, то не специально. А этот… В человеческом обличье к ним навстречу шла грозная мощь, накатывала лавиной, давила, подчиняла… Велигнев свою силу наружу выпустил.
И – действовало.
Рыцари застывали, кто в обморок падал, кто просто на колени, в грязь… Какое уж там бегство? Дышать и то сил не оставалось. Страх парализовал, придавил, подчинил…
И ничего-то вроде в нем страшного не было, человек как человек, голова, туловище, руки-ноги, но такой жутью от него веяло! Велигнев посох приподнял да и опустил, травинку таким движением смять не получится. Травинка цела и осталась, а рыцари падали, падали… и лица их были искажены ужасом, а рты открывались в предсмертных криках…
От страха тоже умирают.
Эваринол стоял, пока к нему приближался самый жуткий человек из всех живущих на земле. Стоял, смотрел… ему и невдомек было, что Велигнев-то видел все. И Великого магистра опознал легко, по знаку на груди, и специально придержал силу свою, чтобы не помер Эваринол раньше времени.
Он и не помер.
И даже пару слов из себя выдавил:
– За… что?!
Велигнев улыбнулся холодно:
– За Россу.
И ударил своей силой. Теперь уж не сдерживаясь, ровно клинком – в сердце.
Ворон на плечо Велигневу опустился, мокрыми перьями тряхнул, каркнул громко. Так его, хозяин! Дави твар-р-рей!
Магистр Эваринол умер от разрыва сердца. От страха…
Кажется, в развалинах замка оставался кто-то еще. Велигнев туда не пошел, ни к чему уж… так, еще раз силой надавил, развернулся да и обратно отправился. А чего тут стоять, чего ждать? Он-то знает, что далее будет.
Гроза пошумит да и уйдет. Придут сюда крестьяне, посмотреть, что случилось. Может, кому и помогут, а может, и нет. Похоронят трупы. Разворуют все, что плохо лежит, и утащат, что смогут. Дадут весточку властям, и те будут долго размышлять, а потом отпишут королю. Так, мол, и так, случилось, а что с этим делать, нам и неведомо.
Король Филипп подумает какое-то время, попробует найти следы убийцы, а потом попросту смирится. Орден умер, и с ним умерли королевские долги, и не только королевские. Прибыли король не получит, но ведь и от убытков избавится, а там и часть имущества Ордена под себя подгребет, а это уже хорошо. И розыск вести не обязательно.
А и будут вести… Кто одного человека заподозрит?
Кто в этой иноземщине поганой вообще может знать, на что волхвы способны? Про колдунов у них есть байки, про ведьм, про убогих, которые с Землей-матушкой связь потеряли и всякими непотребствами занимаются, Рогатому присягают, чернокнижием не брезгуют… А про волхвов тут и думать забыли, не рождаются у них волхвы. Никто и не подумает на Велигнева даже, и на Россу тоже.
Замок обрушится, ежели и не сразу, то за пару лет от него одни развалины останутся, там в фундаменте подвижки, такое не склеишь, не соберешь. А потом зарастут эти развалины вьюнками и травой, и птицы на них петь будут. А вот люди будут их избегать, может, и легенду какую сложат. Страшную. И будут рассказывать о призраках, которые стонут на развалинах и по сей день, и о колдуне, который погубил, как водится, праведных и благородных рыцарей. Велигнев не собирался кому-то рассказывать правду, его устраивал результат.
Волхв посмотрел на свои ноги.
Хоть и попросил он грозу не лить ему на голову, а ноги все одно промокли… Минута – и лицо волхва озарила проказливая улыбка. Стянул он лапти, размотал онучи, перекинул все это через плечо, оглянулся на разрушенный замок, да и пошел себе босиком, в удовольствие, по лужам, как в детстве.
И гром шутливо фыркнул ему вслед.
И только когда все стихло и гроза ушла куда-то вдаль, из-под камня кое-как, полуползком, ровно червяк раздавленный, вылез Мишель.
Седой.
Заикающийся.
До конца жизни он будет просыпаться с криком ужаса, до конца жизни будет хромать, потому что ногу ему придется отрезать, до
