Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Федор подумал недолго.
– И то. Сейчас платье сменю, да и поедем с тобой, прикажи покамест возок заложить.
Михайла поклонился да и вон вышел, на Аксинью и не посмотрел даже… Скотина!
Аксинья и сама не знала, чего ей больше хочется. Чтобы посмотрел? Чтобы сказал слово ласковое? Или забыть его навсегда?
Одно уж точно верно: она теперь жена чужая, невместно ей на другого глядеть. А сердце болит, раненым зверем воет, стоном заходится…
Очнулась она от рывка за косу.
– Ай!
Федор уж рыжую прядь намотал на руку, улыбался недобро.
– Мужа не слышать? Иди сюда, порадуй меня перед уходом…
Толчок в спину – и летит Аксинья лицом вниз на кровать, чувствует, как грубые руки юбку задрали… только сердце все одно болит сильнее.
Мишенька…
За что ты со мной так?!
Во всем ты и Устинья виноваты!!!
* * *
– Батюшка, это Заболоцкая во всем виновата! Понимаешь, она, и только она!
– Сиди, дурища!
Боярин Мышкин на дочь свою гневно покосился, брови сдвинул. Вивея вновь слезами улилась, так и брызнули они в разные стороны.
Да-да, Вивея!
Государь, конечно, про монастырь сказал, а только легко ли чадо свое, любимое, кровное, на вечное заточение отдать? Вот и такое бывает ведь!
Больше всех из детей своих любил боярин Мышкин младшую доченьку, Вивеюшку!
Любил, обожал, баловал безмерно, ни в чем отказа не знало дитятко избалованное, по золоту ходила, с золота ела-пила! И себя считала самой лучшей, самой достойной…
А кого ж еще-то?
Когда на нее выбор пал, когда на отбор ее пригласили, Вивея и не задумалась даже, все как до́лжное восприняла. Ясно же! Она достойна!
А вот когда начали ей объяснять, чего она достойна… Ладно бы слова злые! Их Вивея и не слышала никогда, мало ли что завистники болтают! Но…
Как пережить, когда на НЕЕ, вот самую-самую, лучшую и потрясающую, прекрасную и удивительную, даже внимания не обращают! Устинья Заболоцкая, поди ж ты, царевичу нравится! А Вивея… Это кому сказать!
Вивею выбрали, потому что она немного на Устинью похожа!!!
Это уж потом узнала девушка, и такая черная желчь в ней вскипела…
Она!!!
ПОХОЖА!!!
Да это Устинья на нее похожа, и вообще… как такое может быть?!
Это других девушек должны с Вивеей сравнивать и головой качать, мол, хороши вы, да куда вам до совершенства-то?!
И царевич должен был сразу же на Вивее жениться, вот как увидит ее! На колени пасть, руку и сердце предложить…
А ее не поняли!
Обидели!!!
Да что там, оскорбили смертельно! За собой Вивея и вины-то никакой не чувствовала, она справедливость восстанавливала. Вот и отец на нее не за боярышень отравленных ругался, что ему те дурищи?! Досталось Вивее за то, что попалась она по-глупому! Когда б не уличили ее, так и пусть их, не жалко! Но как так сделать можно было, и чтобы яд не подействовал, и чтобы сама Вивея попалась?!
Дома отругал ее боярин, мать за косу оттаскала, да тем все и кончилось бы…
Государь с чего-то взъярился!
Казалось бы, какое Борису дело до идиоток разных! Ан нет! Приказали Вивею в монастырь определить, да как можно скорее… Разве мог боярин Фома с чадом своим любимым так-то поступить?
Да никогда!
В монастырь холопка отправилась.
Той и денег дали достаточно, и семью ее отпустили на волю, и им заплатили… Будет другая девица в монастыре сидеть, говорить всем, что она Вивея Мышкина, а сама Вивея…
О ней боярин тоже подумал.
Чуть позднее договорится он с кем надобно, будет не Вивея Мышкина, а скажем, Вера Мышкина, племянница его дальняя. Тогда и замуж ее выдать получится, и приданое он хорошее даст.
А покамест сидеть Вивее в тереме да молчать.
И все б хорошо вышло, да только…
– Как – женился?!
Когда Федора с Аксиньей Заболоцкой венчали, от души злорадствовала Вивея.
Что, Устька, и тебе не обломилось тут? Широко шагнула, юбку порвала? Не по чину рот открыла?
Вот и поделом тебе, дурище! Не бывать тебе царевною, смотри на сестру свою да завидуй ей смертно! Другого-то Вивея и представить себе не могла, и такие уж сладкие картины выходили… тут и дома посидеть не жалко.
А потом другая весточка пришла.
Боярин Фома с круглыми глазами домой явился.
Женился государь Борис Иоаннович! На Устинье Заболоцкой женился! Говорят, братца его едва откачали, мачеха в крик… Разброд и шатание в семье государевой! А Борис и ничего так, доволен всем.
Тут уж и Вивее поплохело от всей души ее завистливой.
ЦАРИЦА?!
Да как Господь-то такое допускает?! Да это ж… да так же…
Вот тут и понял боярин Фома, что такое припадок, хоть ты священника зови да бесов отчитывай! Малым не сутки орала в возмущении Вивея, рыдала, в конвульсиях билась, уж потом просто сил у тела ее не хватило, упала она, где и кричала. Весь терем дух перевел…
А когда открыла Вивея глаза, хорошо, что никто туда не заглядывал, в душу ее. Потому что поселилась в ней черная, смертная ненависть. Жуткая и лютая. И направлена она была на Устинью Заболоцкую, на… соперницу?
Нет, не думала больше Вивея о ней как о сопернице. Только как о враге лютом, во всем Устинью винила. Как увидела б – кинулась, вцепилась в глотку…
Только об одном молилась Вивея: о возможности отомстить! Господь милостив, Он ей обязательно поможет! А когда нет…
Рогатый не откажет!
* * *
Михайла ел, пил, пел, с девушками танцевал, смеялся…
Праздновал, да никто и не сказал бы, что волком выть и ему хочется. Сейчас удрал бы в снега, голову задрал да и излил бы так душу, чтоб из ближайшего леса все разбойники серые сбежали.
У-у-у-у-усти-и-и-инья-а-а-а-а-а-а-а!
Видел ее Михайла во дворце и сразу сказать мог – счастлива она.
До безумия, искренне… Неужто о Борисе говорила она?!
Неужто его любила?!
И ведь не за венец царский, не за золото, не за жемчуга и парчу, не за власть любит, это понимал он куда как лучше Федора. Тот бурчал, что позарилась Устинья на трон царский, да только глупости все это, не смотрят так на ступеньку к трону. А она на Бориса именно что смотрит, Михайла об искре единой в ее глазах мечтал как о чуде, а тут… дождался сияния, только не к Михайле оно обращено. Устинья потому глаз и не поднимает почти, чтобы никто в них света не видел, бешеного,
