Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

Часы везла четвёрка лошадей, сопровождал их гном и шайка его молодчиков. Плоскую крышу действительно венчал дракон. Что это было за чудовище! Оно казалось почти живым, готовым к прыжку. Сам фургон был расписан разноцветными карнавальными узорами и украшен блестящим сусальным золотом. Рыбаки наблюдали за его приближением, разинув рты.

Прежде, чем гном успел объявить о начале представления, а его подручные – вытащить дубинки, Фрекс вскочил на нижнюю ступеньку фургона – откидную сцену на петлях.

– Почему это называется часами? – патетически вопросил он. – Ведь единственный их циферблат плоский, тусклый и теряется в этом безумном нагромождении деталей. Более того, стрелки не двигаются! Посмотрите сами! Они нарисованы так, чтобы всегда оставаться на отметке «без одной минуты полночь»! Всё, что вы здесь увидите, – это механика, друзья мои, и это факт. Вы увидите, как растут механические кукурузные поля, как ходят по небу механические луны, как извергается механический вулкан, выбрасывая вместо лавы красную ткань с чёрными и алыми блёстками. Со всей этой машинерией почему бы не сделать движущиеся стрелки на циферблате? Почему? Я спрашиваю вас! Я спрашиваю тебя, Гонетт, и тебя, Стой, и тебя, Периппа! Почему же здесь нет настоящих часов?

Но они не слушали: ни Гонетт, ни Стой, ни Периппа – никто. Они были полностью поглощены ожиданием.

– Ответ, конечно же, в том, что часы эти измеряют не земное время, а время души. Время искупления и осуждения. Для души каждый миг – это всегда минута до суда. Минута до суда, друзья мои! Если бы вы умерли через шестьдесят секунд, захотели бы вы провести вечность в удушающих глубинах, куда отправляются идолопоклонники?

– Шумно тут нынче, – произнёс кто-то из тени, и зрители рассмеялись.

На сцену над Фрексом – он обернулся посмотреть – из маленькой дверцы выскочила кукольная собачка с курчавой тёмной шёрсткой, точно такой же, как волосы самого священника. Собачка подпрыгивала на пружине и тявкала раздражающе высоким голоском. Смех усилился. Сгустились сумерки, и Фрекс уже почти не различал, кто смеялся, а кто кричал ему отойти и не загораживать вид.

Он не двинулся с места, и потому его бесцеремонно столкнули со ступеньки.

Гном разразился напыщенной вступительной речью:

– Вся наша жизнь – бессмысленная суета; мы закапываемся в неё, как в крысиную нору, и бьёмся там, как крысы, и в конце, в точности как крыс, нас швыряют в могилу. А посему отчего не внять голосу пророчества, не посмотреть на чудодейственное зрелище? Ведь даже под видимой суетой и унижениями нашей крысиной жизни скрывается некий скромный, но незыблемый смысл! Подойдите ближе, добрые люди, и узрите, какое знание о вашей жизни постигнет вас! Дракону Времени ведомо прошлое, настоящее и будущее, он видит истину большую, чем жалкие годы, отведённые вам! Узрите, что он покажет!

Толпа качнулась вперёд. Взошла луна, и её холодный диск был подобен глазу разгневанного, мстительного божества.

– Прекратите, отпустите меня! – закричал Фрекс. Всё было ещё хуже, чем он опасался. Его паства никогда прежде не обращалась с ним так грубо.

Часы разыграли сценку о мнимо набожном человеке с кудлатой, как овечья шерсть, бородкой и тёмными кудрями. Он проповедовал аскезу, бедность и щедрость к ближним, но на деле прятал тайный ларец с золотом и изумрудами – на двойном запоре в корсаже своей слабосильной жены благородных кровей. Негодяя пронзили длинным железным колом в весьма неприличном месте, изжарили и подали голодной пастве на ужин.

– Он потакает вашим низменным инстинктам! – закричал багровый от ярости Фрекс, скрестив на груди руки.

Однако теперь, когда тьма окутала всё вокруг, кто-то сзади схватил его, чтобы заткнуть ему рот. Чья-то рука сомкнулась у него на горле. Фрекс дёрнулся посмотреть, кто из его прихожан позволил себе такую дерзость, но все лица были скрыты капюшонами. Его ударили коленом в пах, и он согнулся, уткнувшись лицом в грязь. Кто-то пнул его прямо между ягодиц, и кишечник его опорожнился.

Толпа, однако, не смотрела на него. Зрители уже покатывались со смеху над следующим представлением Дракона из Часов.

Только какая-то добрая женщина во вдовьем платке схватила его под локоть и повела прочь – он был слишком измучен и унижен, чтобы выпрямиться и посмотреть, кто это.

– Я укрою вас в погребе, уложу под мешковину, – тихо ворковала женщина, – вас же ночью искать будут, ещё, небось, с вилами, судя по тому, что эту штука вытворяет! У вас в домике вас найдут мигом, а вот в моей кладовой – вряд ли.

– Мелена… – прохрипел он, – они найдут её…

– За ней присмотрят, – отмахнулась соседка. – Уж с этим мы, женщины, как-нибудь разберёмся.

В домике священника Мелена лежала в полубеспамятстве. Перед глазами у неё то расплывались, то возникали вновь силуэты двух повитух: рыбачки и паралитичной старухи. Они по очереди щупали роженице лоб, заглядывали ей между ног и украдкой косились на несколько хорошеньких безделушек и дорогих вещиц, которые Мелена привезла с собой из Кольвен-Граундс.

– Ты пожуй пасту из пьянолиста, голубка моя, пожуй. Сама не заметишь, как уснёшь, – успокаивающе бормотала рыбачка. – Ты расслабишься, маленькая прелесть выскочит сама собой, а утром всё уже будет хорошо. Думала, ты будешь пахнуть розовой водой и волшебной росой, а от тебя несёт так же, как и от всех простых смертных. Ты жуй, милочка, жуй.

Заслышав стук в дверь, старуха виновато отпрянула от сундука, в котором рылась, стоя перед ним на коленях. Она с грохотом захлопнула крышку, зажмурилась и приняла молитвенную позу.

– Войдите, – разрешила она.

Появилась молодая румяная девица.

– О, хорошо, что тут хоть кто-то есть, – сказала она. – Как она?

– Ещё чуть-чуть осталось, вот-вот младенец выйдет, – ответила рыбачка. – Час примерно.

– Ну, мне сказали предупредить вас. Мужчины напились и пошли вразнос. Этот дракон из волшебных часов их раззадорил, и они ищут Фрекса, чтобы убить его. Им часы так велели. Они, верно, и сюда доберутся. Лучше бы забрать женщину в безопасное место – её получится перетащить?

«Нет, меня нельзя трогать, – подумала Мелена, – а если крестьяне найдут Фрекса, то пусть убьют его за меня как можно более жестоко. Ещё никогда в жизни мне не было так больно, чтобы в глазах темнело. Пусть убьют его за то, что он сделал со мной».

При этой мысли она улыбнулась и в краткий миг облегчения потеряла сознание.

– Может, оставим её здесь и сбежим? – предложила девица. – Часы велели убить и её, и новорождённого драконьего выродка. Я не хочу попасть под горячую руку с ней заодно.

– А как же наше доброе имя? – возмутилась рыбачка. – Что мы эту неженку, посреди родов бросим? Плевала я на эти часы и что они там говорят.

Старуха, успевшая вновь зарыться в сундук, спросила:

– Настоящих гилликинских кружев кто хочет?

– Там в поле стоит