Тропа - Ал Коруд
— Жених, есть ли у тебя неодолимые препятствия к совершению таинства?
— Нннет!
— Невеста?
— Нет.
— По любви и согласию вы совершаете обряд создания семьи?
Мы дружно выпалили:
— Да!
Вокруг радостно засмеялись.
— Им уж невтерпеж.
— Не томи, кормчий!
Данияр и сам улыбался до ушей:
— Как кормчий нашей лодьи, и единовластный правитель команды заключаю этот договор между небесами и любящими сердцами. Да соединятся они тотчас!
Милорада потянулась ко мне. Точно, нам нужно поцеловаться! Вергой, у меня аж мурашки по телу аж до пяток пробежали. Это точно просто свидетельство, а не тайный обряд? Кормчий достает при всех большой вахтенный журнал в кожаном переплете и делает запись. Под ней по очереди подписываются инженеры. Ведь они по существу хозяева крейсера.
Я снова оказываюсь в объятьях невесты. Так хорошо на душе стало, что словами не описать. Вот они недолговечные минуты человеческого счастья. Это мы их вспоминаем позже перед смертью. К анчуткам такие мысли! Сегодня у нас праздник. Кто-то берет в руки инструменты, и мы пускаемся в пляс. Я даже не подозревал, что так умею лихо выбивать чечетку. Позже все соединяемся в круг, крутим славянское Коло.
— Ты рад? Только честно?
Нам тесно на такой постели, но все равно хорошо. Первый порыв прошел, хочется отдохновения. После гульбы и трапезы с огромной кулебякой нас не тревожили, понимающе улыбаясь. Так что торопиться некуда. Это завтра мы придем в Тугаев и начнутся будни. Мила гладит меня по груди, я ощущаю ее теплое тело, мне радостно и хорошо в предвкушении последующих удовольствий. Рука опускается все ниже. Вот ведь же хулиганка! Но чего ей опасаться? Она мужняя жена, имеет нынче право на всего меня.
— Ты сама не видишь?
— Вижу, что охоч до сладкого. С самого начала. У вас так принято?
— В моем мире более свободные отношения. Муж и жена даже могут договориться иметь любовников на стороне.
— Как можно! Только не со мной!
Я ойкаю, Мила сжала мне тестикулы, а кулачки у нее сильные.
— Осторожно, а то деток не будет!
— Прости. Чего? Ты хочешь детей?
— Не сейчас, пусть позже. Нам нужен дом и хозяйство.
Некоторое время Мила молчала, затем осторожно спросила:
— Ты давно об этом думаешь, милый?
— Не забывай, что на самом деле я старше, то есть о жизни имею представление и в шалаш тебя не потащу.
— Какой еще шалаш⁈
— Вот видишь.
Милорада посмотрела на меня и засмеялась. Девичьи грудки игриво запрыгали, побуждая меня к действиям. В конце концов, этой ночью мы имеем на них полное право. И даже больше — обязанность.
Но за любым пиром следует похмелье. Я стоял на дежурстве, когда мы подходили к Тугаеву. Город вытянулся вдоль берега на все десять километров. Его защищал с севера Детинец на горе с артиллерией, а также вооруженные лодьи, что встретили нас по пути. Данияр отсемафорил им, и быстроходный учан ушел вперед сообщить о нашей просьбе начальству. Я в это время рассматривал первый мною виденный большой заводской город в мире Беловодья.
Высоченные дымящиеся трубы, длинные фабричные корпуса из красного кирпича и самая настоящая железная дорога с пыхтящим паровозом на ней. Причалы, казалось, протянулись вдоль всего берега. Там стояли множество различных лодий. В том числе и довольно вместительные. Видимо, такие ходили на более полноводной южной части Устюги. Жилые дома ютились около лесистого хребта, что шел вдоль берега. Сразу заметно, что это промышленный город. Инженеров, мастеров и рабочих.
Я был в курсе, что именно здесь собирают большинство «самокатов», то есть автомобилей в мире Беловодья. Самые массовые — это знаменитые пикапы «Самовары». Также популярны «Туры», небольшие грузовички вроде наших ГАЗелей. На Беловодье между городами нет длинных шоссе, ездят в основном недалеко по грунтовкам. А основные грузоперевозки идут по рекам. Но все равно автомобили популярны у многих категорий и слоев населения. Они дают мобильность и помогают с мелкой логистикой. Ну понятно, что владением им обозначает статус.
Мы прошли мимо устья реки Тугаевки. В долине речки в пяти километрах от города коптили огромные трубы «Тугаевской шинной мануфактуры». Здесь производилась почти вся резина и пластик этого мира. И по тому, как пояснил мне Болояр, среди заводчиков Верхоянских заводов голос хозяев Тугаева был весом. Потому они себе и позволяли много. С одной стороны, меня радовал тот факт, что за относительно короткое время люди смогли организовать тут производство, как минимум уровня начало двадцатого века. Но за все надо платить. Жить в такой угнетающей обстановке я бы не желал. Хотя по словам абордажников в заводских городах жить вполне комфортно и что главное — безопасно. Заводчики имеют капитал покупать лучшее оружие и вербовать опытных наемников.
Но Добрыня после сказанных слов лишь хмыкнул. Мы с ним, как и с Белояром в эти дни здорово сблизились. Оба из Русландцев, только судьба у богатыря была еще более захватывающая. Детство в рабстве на отдаленной лесопилке, затем побег, работа на рудниках. Там он сорвал куш и нашел большой слиток серебра, затем схватка с речными бандитами, после которой его подобрали из воды торговцы из Портюги. Там он и осел, прибившись к егерам. И уже не желал ничего более.
Мы пришвартовались где-то на отшибе порта. Неподалеку стоял лишь небольшой учан из патрульных, и в метрах ста к северу странного вида лодья. От основной территории города нас отделял высокий решетчатый забор. По периметру стояли вышки с фонарями. Порт крепко охраняли. Канаты мотали на кнехты местные докеры, они же протянули нам толстый кабель. То есть мы могли заглушить двигатель и не остаться от электричества.
Ерофей с Федором тут же сошли на берег, куда вскоре подкатил первый увиденный мной в Беловодье автомобиль представительского
