Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Дубельт пожевал губы.

Несколько нервно, но кивнул, соглашаясь или, во всяком случае, принимая тезис.

— Вот поэтому я и говорю: эта война понятийная. Британские фарисеи рвутся к власти как в самой Англии, так и в остальных государствах Европы. Мы, то есть, Россия, выступают одним из становых хребтов старой, Венской модели[5], которая суть развитие Вестфальской[6]. Надстройка над ней. Австрию они уже свалили. Пруссию — тоже. Франция жаждет реванша, и сама бежит впереди паровоза, готовая на всё. Остаемся мы.

— Борьба саддукеев и фарисеев… — покачал головой Дубельт. — Звучит как-то сон разума в наши дни.

— В базе всего всегда лежит экономика. Сейчас ситуация не исключение. — пожал плечами Толстой. — Это война за деньги. За ОЧЕНЬ большие деньги. Лондонские и голландские банкиры очень хотят пограбить через спекуляции весь мир. Если они победят, то дальше знаете, что будет? Лет через пятьдесят-семьдесят Мировой война. Когда все ключевые страны будут сжигать своих людей и ресурсы в бессмысленной драке. А кто получит прибыли? Вот. И я о том же.

— И что вы предлагаете?

— Глобально ничего менять не нужно. Тем более что мы и так кое-что уже сделали. Построенная в России модель вполне адекватна. Проблема только в ее настройке. Нужно снизить налоговую нагрузку на беднейшие слои населения, через что запустить бурный рост внутреннего рынка. И, как следствие, промышленности. А чтобы иностранная к нам не лезла, опять же — саддукеи в руку. Тарифы. Что, впрочем, Николай Павлович и использует, хотя на него давят либералы. Нам просто нужно дать вздохнуть крестьянам. На загнанной кляче далеко не уедешь.

— Это большая статья доходов.

— Сколько вышло по прошлому году?

— По прошлому еще не свелись. По позапрошлогоднему — сорок пять миллионов. Это двадцать три процента всех поступлений.

— Четыре миллиона фунтов-стерлингов — как раз половина доходов от крестьянства.

— Мы и так увлекаемся.

— Они враг. Пускай платят. — пожал плечами граф. — Как только у крестьян появятся деньги, они пойдут ткани покупать, инструменты и прочее. Наши. Или нет? Сколько сейчас с тарифов сборы?

— Восемь с половины миллионов.

— А торговый оборот какой?

— Лев Николаевич, я понимаю. Надо подумать. Сокращение армии высвободило много ресурсов. Но и вы поймите — снижение налоговой нагрузки на крестьян обострит крепостной вопрос. С ним и так все непросто.

— Так потрошите должников. Сейчас сколько крепостных?

— Двадцать — двадцать пять миллионов. Треть населения, примерно.

— Ежели наказать этих картежников, то добрую половину крепостных можно будет переписать в государственные.

— А остальных?

— Нужно установить единый тариф выкупа крепостных с внесением ими денег в госбанк, а не помещику лично. И предоставить крестьянам право выкупа в рассрочку беспроцентного. Например, если они едут в нужные короне земли и делают там, что должно.

— Вы представляете, сколько это денег?

— У нас сейчас двадцать пять миллионов крепостных крестьян. Если по десять рублей, то двести пятьдесят миллионов.

— Годовой бюджет!

— Выплаты можно осуществить государственными облигациями двадцатипятилетними по два годовых процента.

— Это бунт. Дворяне такого не потерпят!

— Если сначала тряхнуть должников, а потом начать плановый выкуп — ничего не случится. К началу выкупа тех держателей крепостных будет немного. А покрытие облигаций возложить на крестьян. В рассрочку и без процентов.

— А земля?

— Должников-дворян лишать земли. С остальными проще — у нас большие неосвоенные угодья. Туда крестьян и переселять, ежели хотят из крепости выйти.

— Десять рублей за душу — это сильно заниженная цена.

— В отдельных губерниях — да. Но в целом — десять-пятнадцать рублей выкупа за крестьянина и берут. Ну… двадцать положите. В чем беда? Если крестьянину разбить эту сумму на 25 лет рассрочки, сколько в месяц получится? Десять копеек? Двенадцать? Терпимо. Зато мы сразу получим много крестьян, которые заняты делом на новых неосвоенных территориях. А это прибыли в казну. Больше еды. И опять же — новые рабочие руки на шахтах и заводах. Кстати, чтобы в этой модели менялы не сходили с ума, нужны профсоюзы. Сильные профсоюзы с подчинением лично императору.

— Хватит! — излишне резко рявкнул Дубельт.

— Я сказал что-то не то?

— Все то, но не время. Серьезно. На носу война. Победим — займемся этим делом.

— Это годы… — покачал головой граф. — Хотя бы должников потрясите[7].

— Уже трясем. Уже. Мы предложенную вами практику распространили далеко за пределы царства Польского.

— И дворянства за утрату связи начали лишать?

— Пока нет.

— Зря-зря… Нужно оздоравливать дворянство.

— Время, всему свое время. Уже хорошо, что государь согласился лишать имущества дворян за долги. У него почти каждую неделю какой-то родовитый проситель слезно молит спасти его. А мне приходится добывать на него папочку со всякой мерзостью. И зачитывать ее в присутствии императора.

— Вас, наверное, уже проклинают совсем открыто.

— В глаза.

— Ну и славно. Если враги вас ненавидят, значит, вы все правильно делаете.

— Но они не враги!

— Это философский вопрос, Леонтий Васильевич, стоит ли считать человека, ненадлежащим образом исполняющим свои должностные обязанности изменником Родины? Или того, кто проиграл в карты все свое имущество душевнобольным?

[1] Здесь Лев Николаевич решился применить т. н. клапан Теслы, затрудняющий прохождение потока жидкости в одном направлении.

[2] Каждое из кормовых колес имеет наклон гребных плоскостей. Из-за чего раздельная регулировка оборотов колес позволяет ими довольно сильно подруливать. Бортовые колеса позволяют развернуться буквально на месте. Здесь радиус поворота побольше, но не сильно. Зато по ширине за габариты не выступают.

[3] Речь идет о восстание баби (1848–1852) годов.

[4] Здесь и далее идет пересказ концепции Хазина на уровне понимании автора.

[5] Венская модель — это система международных отношений, утвердившаяся после завершения Наполеоновских войн на Венском конгрессе 1813–1814 годов. Она добавила к Вестфальской модели принципы правления, основанные на легальности и легитимности. То есть, законности и признании.

[6] Вестфальская модель сформировалась по итогам Тридцатилетней войны в 1648 году. Она сформулировала модель суверенности, через формулу «чья власть того и вера». В широком смысле это распространялось на все аспекты внутренней политики для суверенного государства.

[7] На 1859 год совокупный долг дворян оценивался в 425 млн. рублей, при этом в залоге находилось 7 миллионов крепостных и 64% всех поместий. Ситуация в 1850 году вряд ли отличалась значимо.

Часть 3

Глава 9

1850, сентябрь, 13. Казань

Борис Семенович Якоби отпустил стопор катушки. И сразу же в небо стал подниматься странный сигарообразный объект. В пару сажень длиной[1].

Чуть завертелся, но почти сразу встал по ветру, сориентировавшись, как флюгер.

Подъем продолжился, а на бечевке «побежали» отметки выбираемой длины.

Десять сажень.

Пятьдесят.

Сто[2]…

Глухой удар. Несильный. Это бечевка, полностью размоталась и выбрав провисание, дернула тяжелую катушку, стоящую на массивном фургоне.

А в воздухе над Казанью поднялась модель аэростата очень необычной для этих лет формы, которую Лев Николаевич с Борисом Семеновичем Якоби проектировали с начала года…

Легкий каркас из бальзы, обтянутый лакированным полотном. А внутри баллоны из нескольких слоев хлопчатобумажной ткани, пропитанной желатином. Обложенных снаружи слоем рыхлого войлока в качестве теплоизоляции.