Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин
Не обижаюсь – времена сейчас тяжелые, а «богатыри» все-таки спасли мою новую жизнь. Могли бы вообще все отжать на самом деле, как они поступили с лошадиной сбруей и двумя похожими по размерам на пони лошадками, которые по идее тоже должны были достаться мне в «наследство». Как бы там ни было, в моем сундуке хранится то, что смело можно назвать «стартовым капиталом», причем немалым. Надо будет сообразить замок, а то как-то тревожно стало.
Морковка закончилось, и мы с послушниками принялись нарезать ее кружочками. У послушников получалось плохо и медленно, а я профессионально шинковал с ритмичным стуком ножа о стол, как положено человеку с кулинарным образованием, закономерно вызвав у окружающих открытые от удивления рты.
- Ишь как ловко! – оценил мои навыки и батюшка келарь. – А ну-ка все також резать учиться! – решил тут же применить новую технологию.
Молодец. Несколько порезов, может быть даже отрезанных пальцев, а потом производительность труда на кухне изрядно вырастет, о чем батюшка келарь с удовольствием доложит игумену.
- А пойди-ка, грек, с рыбой помоги, - велел мне келарь.
- Ай! – получил производственную травму третий слева послушник и сунул порезанный палец в рот.
- У, дуб криворукий! – погрозил ему кулаком батюшка келарь. – К батюшке Юрию ступай, скажи, что я велел тебе епитимью определить.
Сурово здесь у них. А ведь этот порез вполне может убить послушника заражением крови.
- Промой кипяченой водой, - ощутив прилив гуманизма, посоветовал я.
- Это мы и без иноземцев сумеем, - отмахнулся батюшка келарь. – Ты к рыбе ступай.
Я «ступил» и показал мастер-класс потрошения и очистки полагающихся к сегодняшнему обеду речных форелей.
- Хорошо тебя батька учил, - похвалил меня Николай. – Царствие ему небесное, - перекрестился.
- Батюшка келарь, разрешите блюдо новое сготовить, воинов Государевых да Его Высокопреподобие за заботу отблагодарить, - решил я перестать тратить время на первичную обработку продуктов.
Нафиг, я свое еще в «шараге» нарезал до полной потери интереса.
- Попортишь снедь, придется заплатить, - предупредил келарь.
- Спасибо, батюшка-келарь, - поклонился я.
Вот и возможность заняться интересным делом и зарекомендовать себя в качестве толкового повара. Так, рыбка…
Приготовив и нарезав палочками филе форели, я под пристальным взглядом келаря и отложившего ради такого дела личный контроль над приготовлением гороха батюшки Михаила, главного местного повара, посолил рыбку, обвалял в муке и при помощи водруженной на печь сковороды и льняного, что не очень хорошо, но оливкового мне не дали – страшно дорого и дефицитно, аж из Италии привозят – масла обжарил рыбные палочки. Когда они покрылись хрустящей, золотистой корочкой я красиво завернул их в свекольные листья – чтобы брать, не пачкая руки – и приятным глазу, ровным кругом выложил на блюдо, отдельно положив на тарелку «лишние», предусмотрительно отложенные для пробы келарем и поваром.
- Красиво, - признал качество сервировки Николай.
- С выдумкою, - добавил Михаил.
Пробу они сняли синхронно – желтые, с прорехами зубы батюшек со смачным хрустом преодолели сопротивление панировки и вгрызлись в сочную мякоть форели. Жевок, еще один…
- Ай да грек! – совсем другим взглядом посмотрел на меня батюшка келарь. – Опосля обеда не сбегай никуда, потолковать нужно.
Глава 3
- За мной ступай, - велел мне Николай и повел ко второму, «служебному» выходу из столовой.
Я пошел следом, полагая, что батюшка начнет разговор в коридоре, потом подумал, что начнет во время семиминутной проходки по симпатичному, оснащенному клумбами с цветами и выложенными из камня и досок дорожками монастырскому двору, а когда мы вошли в каменное, охраняемое двумя «боевыми монахами» высокое, с бойницами и мощной дверью каменное здание, служащее складом продуктов и начали подниматься по узкой, темной лестнице на второй этаж, я уже понял, что разговора батюшка келарь до прибытия в кабинет (или келью, не знаю куда он меня ведет) начинать не собирается.
А тут вообще никто не торопится за редким исключением. Ну то есть как? Крестьяне впахивают споро и от всей души: с рассветом и немножко даже после заката. Горожане, за исключением богатых бездельников, от них тоже не отличаются – бездельники без капиталов в это время тупо помирают с голоду, потому что и рабочий-то люд регулярно живет впроголодь. Банально не хватает ресурсов на «социалку».
Речь о другом: средневековые русичи и иностранцы размеренны в речах, часто делают паузы на «подумать», стараются вникнуть во все детали прежде чем во что-то ввязываться – и это все прекрасные качества! – и в свободное от работы время стараются тратить поменьше калорий. Полагаю, работает естественный отбор – импульсивные торопыги померли не дожив даже до подросткового возраста.
Вот и Николай решил потратить время пути на обдумывание будущего разговора, а не начинать его на ходу. В ногах правды нет – в этой поговорке заключен великий смысл. Как вести дела с человеком на ходу? Как можно доверять тому, с кем виделся всего пару минут? Нет уж, с человеком нужно посидеть, обстоятельно поговорить, и вот тогда уже решать, стоит он дальнейших усилий или нет.
Шуганув сидящую на подоконнике сороку (окна нормальные, со стеклами, но стекла примитивные, мутные и сильно искажающие картинку), батюшка келарь уселся за заваленный берестяными свитками и примитивной, очень грубой фактуры, желтенькой бумагой стол и кивнул мне на табуретку для посетителей. Вся мебель из мной виденной конечно же является самодельной. Полагаю, у монахов есть работающие на них напрямую или через коммерческие заказы плотники или сами батюшки с послушниками мастерят.
Да что там «полагать» - вон, мы мимо сараюшки сейчас проходили, и из нее доносились стуки молотков, шелест пил и прочие «плотницкие» звуки. В этом времени без хотя бы зачаточных навыков деревообработки приходится туго – толковый
