Этерания 1 часть - Kari
— Господин Лука! Я хочу вас кое о чем попросить.
— Некогда мне, парень. Дела есть.
— Я знаю. Поэтому и пришел. Я хочу… я прошу вас научить меня владеть оружием.
Лука обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на насмешку.
— Тебе бы с девками бегать да с мальчиками играть. Зачем тебе это?
— Чтобы быть сильным, — честно ответил Василий.
— Сильным? Сильным зачем? Баб пугать? — Лука фыркнул.
— Чтобы защищать. Семью. Себя. Чтобы иметь выбор, — слова лились сами, подогреваемые годами копившегося желания.
Лука помолчал, изучая его. Его взгляд скользнул по жилистым рукам Василия, задержался на его глазах, в которых горел не юношеский задор, а холодная, взрослая решимость.
— Руки в мозолях. С кузницы? Отец учит?
— Учусь. Но молот — для железа. Я хочу научиться для… для людей.
Василий боялся, что сейчас прозвучит отказ. Но Лука неожиданно кивнул в сторону груды неколотых дров.
— Видишь поленья? Колка дров — первый урок. Умение правильно рубить — основа основ. Покажи, что можешь.
Это был тест. Василий подошел, взял другой топор. Он был тяжелее и с непривычно длинным топорищем. Он поставил полено, замахнулся и ударил. Топор вошел криво, расколов полено лишь наполовину.
— Сила есть, — констатировал Лука. — Толку нет. Смотри.
Он взял свой топор, и одним плавным, кажущимся легким движением разрубил полено вдоль.
— Не мышцами бить надо, а головой. Чувствовать дерево. Чувствовать инструмент. Точность важнее силы. Будешь приходить каждый день после своих дел. Будешь колоть мои дрова. Пока не научишься делать это идеально. Потом посмотрим. Бесплатно не буду учить. Месяц работы за урок. Дрова, вода, уборка двора. Согласен?
Василий чуть не прыгнул от радости. Это был шанс!
— Согласен!
— И еще одно, — голос Луки стал жестким. — Никому ни слова. Не люблю, когда обо мне треплются. И если пожалуешься отцу или за лень схвачусь — выгоню в шею. Ясно?
— Ясно, господин Лука!
С того дня жизнь Василия обрела новый ритм. С утра — помощь отцу в кузнице, днем — свои дела и тренировки с молотом, вечером — он бежал на холм к Луке. Он колол дрова, таскал воду, чистил двор. А Лука стоял рядом, курил трубку и бросал короткие, лаконичные замечания.
«Ногу не ставь так, сломаешь».
«Корпус держи».
«Смотри на сучок, он тебе линию реза подскажет».
И Василий слушался. Он не просто рубил. Он анализировал. Он спрашивал у Системы: «Как улучшить точность удара?» И Система, как безличный тренер, выдавала: [Рекомендация: синхронизация дыхания с фазой замаха и удара. Концентрация на цели. Анализ структуры материала.]
Через месяц его дрова были почти так же хороши, как у Луки. Старый гвардеец, осматривая аккуратную поленницу, хмыкнул — высшая форма одобрения.
— Ладно. Завтра начнем. Принеси с собой палку. С метр длиной, потяжелее.
Василий не спал всю ночь. Наконец-то. Его путь воина начинался.
Глава 6: Год изучения Стали
Год пролетел в едином, выверенном ритме, как удары молота о наковальню. Для Василия Кузнецова эти двенадцать месяцев стали временем титанического труда и тихого, никому не заметного преображения.
Ему исполнилось пятнадцать. Его тело, больше не худощавое, а жилистое и прочное, как корень дуба, стало вместилищем новой силы. Каждый день был расписан по часам, каждая минута использовалась для прокачки.
Утро начиналось до рассвета. Пока деревня спала, он уходил на окраину, к старому дубу, и отрабатывал стойки, удары и перемещения с тяжелой палкой-прототипом меча, которую вскоре сменила настоящим, хоть и старым, тренировочным мечом, подаренная Лукой. Он не просто махал ею — он отрабатывал движения, которые старый гвардеец показывал ему днем ранее. Система беспристрастно фиксировала прогресс: [Навык «Владение мечом» получен. Уровень 1]… [Уровень 2]… [Уровень 3].
Потом — день. Кузница. Теперь отец и Мирон поручали ему не только подсобную работу. Он мог самостоятельно выковать простой нож, подкову, наконечник для косы. Его удары стали точнее, взгляд — зорче. Он научился чувствовать металл, предугадывать, как он поведет себя под молотом. Это было сродни тому, как Лука учил его «чувствовать» удар. [Кузнечное дело: Уровень 5].
Он даже начал тайком экспериментировать, пытаясь в процессе ковки вложить в клинок крошечную толику своей магии жизни — не для зачарования, а для упрочнения структуры металла. Пока безуспешно, но Система фиксировала попытки: [Попытка синтеза навыков «Кузнечное дело» и «Магия Жизни»… Неудача. Недостаточно мастерства.]
Вечер принадлежал Луке. Дров он уже не колол — эту обязанность сменили другие, более изнурительные тренировки. Лука оказался безжалостным, но блестящим учителем. Он не рассказывал сказок о подвигах, он вбивал в ученика суровую правду выживания.
— Забудь про рыцарские турниры, — говорил он, пока Василий отрабатывал блоки, и деревянная палка Луки со стуком находила малейшие прорехи в его защите. — Цель — убить. Быстро, грязно, эффективно. Удар в горло, в пах, в колено. Ты не на параде. Ты в говне и крови, и ты хочешь жить.
Он учил его не только мечу. Учил боксировать кулаками и локтями, бить коленями, использовать в бою все, что попадется под руку — горсть песка в глаза, плащ, чтобы запутать клинок, собственный лоб как таран в ближней схватке. [Навык «Грязный бой» получен. Уровень 2].
Он учил его не только драться. Он учил его видеть.
— Смотри на людей. Как стоят, как ходят. Воин всегда выдает себя осанкой, взглядом, постановкой ног. Пьяница шатается, крестьянин горбится, стражник смотрит по сторонам, а вор — на карманы. Умей видеть. Это спасет тебя вернее, чем стальной доспех.
Василий совмещал это с своим «Магическим зрением». Теперь он мог не только видеть ауры, но и считывать мышечный тонус, напряжение в теле человека, готовящегося к атаке. Его Мудрость и Интеллект росли не по дням, а по часам.
Лука был скуп на похвалы. Высшей оценкой было молчаливое кивание или брошенное вскользь: «Неплохо. Меньше похоже на пляску с косой». Но однажды, после особенно изматывающей спарринга, где Василию удалось-таки попасть палкой по руке учителя, старый гвардеец хмыкнул и сказал:
— Жилистый ты парень. Упрямый, как осел. Геннадий хорошего сына вырастил.
Для Василия это было дороже любой медали.
Дома его почти не видели. Он приходил затемно, ужинал молча и валился спать. Мария с тревогой смотрела на его сбитые в кровь костяшки и синяки, но спрашивать не решалась. Она лишь подкладывала ему дополнительный кусок мяса и иногда, когда он засыпал у печи, тихо прикладывала руку к его плечу, и зеленоватый свет снимал усталость
