Проклятый Портной: Том 1 - Артем Белов
Я, конечно, человек незлой, и я в этом абсолютно уверен. Однако, когда кто-то угрожает моей семье, пусть и гипотетически, он за это должен понести наказание.
Спустя пять минут непрерывных криков Синего и угроз со стороны тюремщика, раздался топот многочисленных ног, и стало ещё шумнее.
— Отойти от двери. Мордой к стене, руки за голову! — раздался суровый крик, однако Фенька, судя по звуку, распоряжение проигнорировал и бросился на решётку.
Впрочем, неудивительно. Попробуй остаться в рассудке, когда у тебя из всех щелей волосы лезут да новые зубы старые выталкивают.
— Глуши его! — не выдержал кто-то из тюремщиков, и спустя мгновение я услышал треск, после которого вой сошедшего с ума сидельца прекратился.
Послышался громкий мат, затем скрежет прокручивающегося замка и открывающейся двери. Ну а следом вновь ругательства. Только в этот раз куда громче и разнообразнее.
— Ты морду его видишь? Е**ть её разворотило. Похоже на волосатую задницу с кучей зубов… Фу, ну и мерзость… Совсем как ты, Синицкий, утром после запоя…
Ассоциативный ряд, конечно, у местных, моё почтение. Однако долго восхищаться словесными конструкциями и эпитетами тюремщиков мне не дали.
Среди всего этого гвалта я различил характерный звук металла о камень и, повернув голову, увидел, что к решётке подошёл грузный мужчина с маленькими глазками и плоским носом. Трудно было не догадаться, что это явился Боров собственной персоной.
— Твоих рук дело, крыса магическая? — поинтересовался мужчина, без капли страха глядя на меня сквозь решётку. — А нам сказали, что маг из тебя никакущий…
— Ну раз сказали, то, наверное, так и есть, — пожал я плечами. — Хотя люди много чего говорят. И по большей части неправду.
— Ну ты-то мне сейчас всё расскажешь… — Боров бросил взгляд в сторону продолжавших ругаться коллег, после чего потянулся к поясу с висящей на нём связкой ключей. — И как Лосева усыпил, и как до этого отброса сквозь стену дотянулся.
— Ну что за необоснованные подозрения? Чтобы я, да на честного слугу закона руку поднял? Быть такого не может. Вы меня с кем-то определённо путаете, — я сделал огорчённое лицо и, взяв с кровати леденец, принялся его медленно разворачивать, нарочито громко шурша обёрткой.
— Ах ты гнида, — быстро поняв, что сладость мне отнюдь не конфетная фея принесла, процедил тюремщик.
Чуть ли не сорвав ключ с пояса, быстро вставил его в замочную скважину, надавил и… Щёлк…
— Ой, ой, ой. Ну что же вы так неаккуратно. Имущество же казённое, а вы его портите… — покачал я головой, глядя на растерявшегося Борова с отломанной частью ключа в руке.
— Открой, сука! — неожиданно выпалил мужчина и требовательно посмотрел на меня.
— Тебе надо, ты и открывай, — пожал я плечами и, расправив фантик, принялся складывать из него фигурку.
— Никитин, Королёв! — окрикнул копошащихся и о чём-то спорящих в коридоре коллег.
— Чего тебе, Боров?
— Ключ в замке сломался, открыть помогите, — требовательно произнёс тюремщик, однако и здесь его ожидал отказ.
— Тебе надо, ты и открывай, — слово в слово повторил кто-то из дежурных. — Твоё с Коневым и Лосевым гнёздышко, вот и возись. И так из-за ваших муток теперь этому уроду скорую вызывать и кучу рапортов писать. А я конвоирам непременно скажу, по чьей милости им на ночь глядя этого урода в больничку сопровождать. И чёрт его знает, сколько ещё там охранять.
Я-то знал, что лишние зубы и растительность у Синего начнут отваливаться уже часов через девять, но, естественно, делиться этой информацией не собирался.
— Так это не мы! Это вот этот, — тем временем возмутился Боров на слова «товарищей» и кивнул в мою сторону.
— Да мне начхать, жирный! Сам разгребай, то что заварил, — чуть ли не прорычал дежурный, после послышалось кряхтение и шуршание одежды. Похоже, Синего-таки изволили потащить в сторону выхода.
— Хана тебе, ублюдок! Завтра утром техник придёт, замок починит, а потом я тебя «чинить» начну! — проводив взглядом коллег, повернулся в мою сторону Боров и вздрогнул.
Пока отвратительной наружности и огромной окружности мужчина общался с коллегами, я закончил «оригамничать» и подошёл к решётке, чуть ли не вплотную встав к ней.
— Лови, дружок! Ты наверняка такое любишь, — улыбнулся я, щелчком пальца отправляя бумажную фигурку Борову.
Мужчина инстинктивно поймал летящий в него «снаряд», после чего непонимающе опустил руку и раскрыл ладонь.
Не скажу, что я — великий мастер оригами, да и обёртка у конфетки была маленькая, однако получилось довольно узнаваемо.
По крайней мере, Борову хватило и нескольких секунд, чтобы рассмотреть в своей ладони бумажный член.
— Ну всё, кранты тебе, дворянишка, — глаза у Борова налились так, что я благоразумно поспешил вернуться на кровать. А то ещё рванёт да заляпает меня с ног до головы своей гнилой требухой. — Мне сказали, чтобы ты неделю мучился, но столько ты не проживёшь. Я тебе такой ад устрою, что сам себя раньше убьёшь.
Честно говоря, я думал, что тюремщик дальше продолжит разглагольствовать. Однако вопреки ожиданиям, он лишь бросил на меня очередной убийственный взгляд своих поросячьих глаз и, шумно выдохнув-хрюкнув, ушёл.
Ну раз ушёл, значит, ушёл. Так даже лучше, хоть отдохнуть смогу, как минимум всю ночь, а там уже видно будет.
То, что утром Боров явится меня учить, я сильно сомневался. Всё же проклятие на дикую икоту выспаться ему не даст, да и потом ещё полдня преследовать будет. А вот мне действительно поспать не мешает.
Только вот холодно здесь. Тюремная роба, что была на мне, грела плохо, но куда сильнее мёрзли ноги в тапках. А как известно, в холоде держать нужно лишь голову, ногам же полагается тепло.
Так что я, поскрипев цепями кровати, снял оба носка и сосредоточился. Несколько мгновений и лёгкое головокружение спустя я ощутил, как неотъемлемая часть гардероба начинает теплеть.
Вот только, помимо тепла, от носков стал исходить весьма едкий «аромат», который заставил меня порадоваться, что нормально я ел несколько дней назад.
Впрочем, жертвовать комфортом я не хотел, так что, быстро натянув дурнопахнущие носки, наложил на себя очередное заклятие, «выключающее» обонятельные рецепторы, но повышающие чувствительность слуха.
Тем не менее последнее меня не слишком волновало, так-то от шумного соседа я избавился, и значит, могу
