Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин
В день торжественной встречи путь Данилы будет устлан коврами, которые сейчас выбивают от пыли и немножко стирают. Батюшка игумен в парадных шмотках крутился у зеркала аки девица, не забывая поучать вызванного «на ковер» меня:
- Ты, Гелий Давлатович, пред Данилою Романовичем не робей. Ты – самой царицы Софьи Фоминичны родич, природный Палеолог, и стало быть самому Государю нашему Ивану Васильевичу родня. Род Захарьиных-Юрьевых корнями вглубь Руси уходит, накрепко с нею самой связан, и Данила Романович – главный Государев судия. Велико могущество рода его, да только тебе, Гелий Давлатович, однова не ровня он – выше ты его по крови.
Охренеть. Я то-думал да, уважаемо, но чтобы НАСТОЛЬКО?!
- София Фоминична бабкою Ивану Васильевичу приходится, - продолжил Алексей, устало опустившись на скамеечку у стены справа от меня. – Женою прошлого Ивана, прозванного Великим. Племянница последнего императора Ромейского, Константина XI Палеолога.
- Сложно, батюшка Алексей, - признался я.
- Сложно, а разобраться в этом до́лжно, - строго посмотрел он на меня. – Но то потом, а покуда знай: приказать тебе сделать то, чего ты не хочешь, может лишь Государь. Как бы ни стращал тебя Данила Романович, не грозил карами страшными да не подкупал и лестью не умасливал, помни: приказывать тебе он не в праве.
- Спасибо, батюшка, я запомню, - благодарно поклонился я.
- Ежели захочешь у нас остаться, я хоть сам в Москву поеду, Владыке в ноги упаду, чтобы не трогали тебя те, кого ты видеть не хочешь, - пообещал игумен.
- Спасибо за добро и совет, батюшка Алексей, - с еще одним благодарным поклоном я заявил. – Только тесновато мне в монастыре – мне угол нужен, большой, чтобы строить да сажать там чего хочу мог. Рядом здесь – на Запад от монастыря, в половине версты, вдоль речушки поле пустое тянется, до лесочка. Вот туда бы мне, но связи с монастырем, который вторым домом мне стал, терять не хочу – первое время помощь будет нужна с припасами, материалами и мастерами. Данил Романович, полагаю, помочь мне встать на ноги не откажется.
А чего ему, всемогущему? Самому же лучше – буду тут в глуши тихонько сидеть да развивать окрестности в процветающий центр опережающего развития, а не участвовать в боярских интригах и не мелькать лишний раз перед глазами Государя с неизвестными последствиями. Всё, Данила поднялся на самый верх, и дальше ему переть некуда. Теперь только держаться за кресло, отпихиваясь от алчных рук конкурентов. Нужен ли ему еще один паук в банке? Уверен, что нет.
- Останешься – будет, - пообещал игумен. – Земля там монастырская, в аренду тебе сдам, за пять рублей в год.
- Там же пустоши, батюшка Алексей, - расстроился я. – Ну какие пять? И я же на пользу всем стараюсь – монастырю от меня по соседству одни прибытки да слава. Пять денег в год – вот справедливая цена. На двадцать лет вперед оплачу.
Сторговались на рубле в год, но – на десять лет, а потом придется контракт пересматривать. Опытный я вставил сюда «костыль» - подымать выше изначально заявленных пяти рублей арендную плату нельзя. Какая-никакая стабильность получилась, осталась мелочь: выпроводить обратно в Москву уважаемого родственничка.
Вернувшись мыслями в столовую, я принялся за дело.
Мочёная репа – класс! Очень мне здесь специй не хватает, поэтому хотя бы так, на грибках и травках матушкой-природой даденных! И ароматным хлебушком «шлифануть». Ух, хорошо! И квасочек медовый, сладенький, из кувшинчика запотевшего сверху. Благостно!
После обеда я сходил до Ярослава и узнал, что работы над печкою было решено временно прекратить, а наполовину отстроенный прототип №2 прикрыть чистенькой тряпочкой, дабы не видал Данила того, чего ему не надобно.
Не хочет батюшка игумен лишний раз мою полезность подчеркивать, и я его хорошо понимаю: наличие этакого кадра в любом монастыре, начальство которого не впало в маразм, является величайшей ценностью. Многочисленные полезные новинки и само мое довольство нынешней жизнью не могу не капать в репутационную копилочку Алексия. Приятно оно ему очень, ибо выражается в росте богатства и влияния. Слыхал тут – прирезала нашему монастырю Церковь землицы немножко, и я нескромно полагаю, что в этом есть и моя заслуга.
Не может человек без амбиций подняться до высоко поста, если он, конечно, не родственник самого главного начальника. Батюшка игумен не таков, он себя, что называется, сам сделал, из младшего сына сапожника сюда вот прыгнул, а значит с амбициями и умением нарабатывать связи у него все в порядке. Мне наказал перед Данилою «не робеть», и сам робеть не станет: да, за Захарьиным стоит государство, но за Алексеем-то сам Господь…
Знаю уже, чего Данилу сказать – очень вежливо отказаться переезжать. Желательно – не доводя разговор до прямого «ты мне не указ», а аккуратненько, намеками и рассказами о том, как мне хорошо здесь, и как плохо будет там.
Минуя рабочую суету, я добрался до своей кельи, сгреб писчие принадлежности и отправился сочинять список для «дяди Дани» на покрытую свежей соломой крышу – надоело глаза в полутьме ломать, вредно это, лучше на солнышке посижу, зимой-то такой благодати уже не будет.
***
- Едут!!! Еду-у-ут!!! – неслась над монастырем и окрестностями весть.
Мы с Федькой, Колькой и Тимофеем стояли на колоколенке и видели, что гости таки действительно «едут». Ох и внушительно едут – давненько уж передовая часть колонны из-за лесочка выглянула, а хвост ее всё никак не появится.
- Видал такие выезды? – спросил я телохранителя.
- Видал, Гелий Давлатович.
- Расскажи, - попросил я. – Как кто называется, кто чем занимается.
- Отчего бы и не рассказать, - пожав плечами, Тимофей взялся за дело. – Енти вот, что впереди едут, отроки да биричи конные, дорогу
