Истинная на сдачу, дракон в комплекте - Ника Калиновская
Стражник на мгновение замешкался, а затем, скрестив руки, хмыкнул с нескрываемым скепсисом:
— Его Милость сейчас занят. Что ему передать?
Незнакомец оглядел меня с ног до головы, и я видел, как его взгляд чуть дольше задержался на моей повязке, будто это подтверждало для него: перед ним не господин, а какой-то оборванец.
— Передайте ему, что герцог Виери требует аудиенции. Срочно, — произнёс я, выпрямляясь ещё выше. Лицо — камень. Брови — грозовая туча. Я смотрел на него так, как смотрел бы на того, кто смеет преградить мне путь в собственный дом.
Мужчина замер. Его самодовольство испарилось за одно сердцебиение.
— Г-герцог?.. — переспросил он, растерянно. — Ваша Светлость… прошу меня простить… Я… не признал…
— Ну так исправь это, — отчеканил я. — И живо.
Он быстро поклонился и почти бегом скрылся за воротами. Я остался стоять на месте, не двигаясь, как и положено тому, кто не привык ждать, но умеет, если это нужно. Спустя всего пару минут тот же стражник вернулся — уже куда более учтивый, чем прежде. Он отвёл глаза, поклонился и произнёс с преувеличенным почтением:
— Его Милость барон Рауди готов вас принять, Ваша Светлость. Прошу следовать за мной.
Я шагнул вперёд, оставив телегу и Орлина за спиной. Пыль дороги осталась на сапогах, но голову я держал высоко. Не хватало ещё, чтобы какой-то барон решил, что я пришёл просить милости. Нет. Я пришёл напомнить.
Мы миновали калитку и вышли на внутренний двор. Затем ступили на идеально отполированную лестницу — каждая ступень сияла так, будто их натирали с утра до ночи. Следом — прохладный мраморный коридор с новеньким, дорогим ковром, ещё не успевшим потерять ворс. На стенах — свежие гобелены, в оконных нишах — хрустальные вазы. Похоже, дела у моего «дорогого друга» шли неплохо. И это радовало. Ведь если есть чем жить, значит, найдётся и чем платить.
Мы остановились у массивной двери с резным гербом Рауди. Стражник распахнул её, с почтением кивнув мне на вход:
— Прошу, Ваша Светлость.
Я вошёл.
Кабинет встретил меня теплом и ароматом специй. Барон Рауди, как всегда, сидел за своим массивным столом из красного дерева. Он поднялся — пухлый, румяный, в расшитом жилете, с неизменной добродушной улыбкой, за которой скрывался человек, привыкший торговаться даже за воздух.
— Кристиан! — воскликнул он, разводя руки. — Рад тебя видеть. Что привело тебя в мои края?
Глава 17. Во власти закона
Александра
Городок оказался куда живее, чем я ожидала. Узкие улочки, мощёные крупными, неровными камнями, петляли между домами с покатыми крышами и деревянными ставнями. Небольшие лавки выстраивались вдоль дороги, каждая со своей вычурной вывеской — резные и ярко раскрашенные, они словно наперебой старались привлечь внимание прохожих. Вот аптекарь с символом змея и кубка, вот булочная с плюшевым кренделем над дверью, вот шляпная с котом в цилиндре. Я разглядывала всё это с затаённым интересом — впервые по-настоящему.
В тот день, когда меня продали, я почти ничего не запомнила. Всё прошло в каком-то липком тумане страха и злости. Только теперь, глядя на старинные здания, украшенные резьбой и витражами, я осознала, насколько этот мир отличается от моего. Здесь не спешат. Здесь живут — медленно, по-старому, будто время не властно над этими улицами.
Карета вдруг остановилась, заставив меня чуть податься вперёд. Мы подъехали к высокому каменному зданию с башенками — оно напоминало уменьшенный замок и определённо выделялось среди остального городского пейзажа. Видимо, ведомство, куда меня должны были доставить.
Сопровождающие открыли дверцу и выбрались первыми. Один из них, моложе и, казалось, менее прожжённый, чем его коллеги, на мгновение задержался, потом протянул мне руку — вполне вежливо. Этот жест не остался незамеченным.
— Уж не забывайся, Рэн! — хмыкнул один из напарников. — Она, конечно, одета прилично, но всё ещё рабыня.
— Надо же, — подхватил другой. — Смотри, кавалер нашёлся. Прямо рыцарь башмаков и пыльной дороги.
Хохот прозвучал неприятно. Я не ответила — просто приняла протянутую руку и выбралась из кареты с достоинством, будто не слышала ни слова. Слишком много глаз, слишком мало выбора.
Каменные ступени под ногами веяли прохладой, и каждый шаг отдавался глухим эхом под сводами старого здания. Мы поднимались по широкой лестнице, ведущей к резной двери с коваными ручками. За моей спиной раздавался скрип сапог — торговец, неспешно выбравшийся из собственной кареты, остался с сухопарым жандармом. Тот, судя по жёсткому выражению лица и командному тону, был среди троицы главным. Похоже, разговор у них предстоял не самый приятный.
А я в окружении двух остальных сопровождающих направилась дальше — по узким, немного мрачным коридорам, выложенным бледным камнем. Стены здесь были облуплены в уголках, но в остальном всё выглядело на удивление ухоженным: чисто, холодно и строго.
Мы поднялись на третий этаж. Жандармы не проронили ни слова, просто вели вперёд уверенно, будто я — груз, временно им вверенный. Здесь было тише: коридор встретил нас скрипом дощатого пола и чуть приглушённым светом, пробивающимся сквозь мутные окна. В конце коридора — дверь, за которой ждал мой очередной «приём».
Один из моих сопровождающих постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул её. Меня впустили внутрь, и дверь за спиной тут же закрылась.
Кабинет был просторнее, чем я ожидала, с высоким потолком и двумя широкими окнами. У массивного стола сидели двое незнакомых мне мужчин в строгих мундирах. Один из них, с пышными усами и цепочкой на жилете, оторвался от бумаг и посмотрел на меня без особого интереса, второй просто кивнул, указывая на стул напротив.
Официальная часть началась. Допрашивать начали почти сразу — сухо, методично, без лишней прелюдии.
— Имя?
— Александра, — ответила я, стараясь держаться спокойно.
Мужчина с усами кивнул, записывая в бланк, затем поднял глаза и уточнил:
— Примерный возраст?
Я немного растерялась. Им действительно кажется, что я не знаю, сколько мне лет? Или это у них такое общее мнение о рабах — будто мы серая масса без прошлого, без точной даты рождения, без права помнить?
— Двадцать семь, — ответила я чётко, даже с вызовом.
Мужчина с усами приподнял бровь, но промолчал, лишь отметил что-то в своих бумагах. Я отвела взгляд, сдерживая раздражение. Их снисходительность резала сильнее, чем прямые обвинения.
— Местность, в которой вы были зарегистрированы?
Вот тут я замешкалась. Сердце подскочило. Ни названий,
