Внедроман - Алексей Небоходов
Соседи растерянно замерли, глядя на деньги, переглянулись и постепенно сменили гнев на удивление, затем на благодарность. Соседка, забыв о раздражении, уже тепло сказала:
– Ой, простите нас, вспылили немного… Нервы, сами понимаете. Спасибо вам большое за понимание, только осторожнее там.
Её супруг молча кивнул, и пара медленно отправилась вниз, переговариваясь о чём-то своём. Михаил с восхищением посмотрел на друга и тихо усмехнулся, закрывая дверь и качая головой:
– Алексей, ты просто волшебник! Я уже думал, наше кино закончится трагедией, а ты всё так ловко разрулил. Где ты только берёшь деньги именно в такие моменты?
Тот загадочно улыбнулся, поправил очки и понизил голос:
– Настоящее искусство требует жертв. Наше же искусство ещё и регулярных денежных вливаний. Теперь понятно, почему знаменитые режиссёры постоянно просят финансирования?
Оба рассмеялись и направились обратно в квартиру. Михаил по-дружески похлопал Алексея по плечу:
– Без тебя наше кино давно превратилось бы в судебный процесс с соседями.
Вернувшись в квартиру, они увидели Сергея, иронично улыбающегося возле камеры. Тот покачал головой с видом зрителя, наблюдающего комедию:
– Скоро нам придётся открыть бюро по решению соседских конфликтов и назвать его «Кино и сантехника». Очереди будут километровые!
Ольга, закутанная в полотенце, сидела за кухонным столом с чашкой горячего чая в руках и улыбалась вошедшим:
– Теперь ясно, почему в Советском Союзе так мало снимают кино. Слишком дорого и хлопотно выходит.
Михаил рассмеялся, сел рядом и тоже взял кружку:
– Но согласитесь, кадры незабываемые: потоп, страсть, соседи с молотками и кот, явно метящий в кинозвёзды.
Сергей поднял чашку и торжественно объявил:
– За кадр, который войдёт в историю советского кинематографа, пусть даже зрителей будет ровно трое – мы сами.
Все дружно поддержали тост, сидя на мокром полу затопленной квартиры среди полотенец, сломанного абажура и капающего крана. Абсурд происходящего уже не имел значения – главным было ощущение дружеского единства и почти семейного тепла, наполнявшего их небольшой кинопроект.
Утренний свет пробивался через запылённые окна, подсвечивая пылинки, медленно кружившиеся в воздухе. Сергей возился с осветительными приборами, периодически ругаясь – один из софитов упорно не держал нужный угол, словно имел собственную волю. Михаил, одетый в синий комбинезон сантехника, удивительно ему подходящий, проверял звукозаписывающую аппаратуру, постукивая по микрофону, будто исполнял технический ритуал.
Дверь распахнулась с таким энтузиазмом, что едва не слетела с петель, и в комнату влетели двое. Катя – миниатюрная брюнетка с глазами газели и походкой пантеры – была в цветастом халате, из-под которого выглядывала кружевная комбинация сомнительной свежести. Её партнёр Толик, высокий блондин с крепкой челюстью и взглядом золотистого ретривера, щеголял в майке-алкоголичке и спортивных штанах, явно помнящих Олимпиаду в Берлине.
– Меня опять забыли предупредить? – Ольга застыла посреди комнаты с чашкой остывшего чая, удивлённая, но не сердитая. После прошлых съёмок неожиданности стали для неё нормой – вроде дождя на пикнике.
– Дорогая Ольга Петровна, – улыбнулся Михаил с видом дипломата, заключающего мирный договор, – разве жизнь предупреждает нас о визите соседей? В искусстве тоже нужна спонтанность.
Катя хихикнула звонко, как колокольчики в блендере:
– Сегодня мы ваши разгневанные соседи снизу. У нас там потоп! Натуральная Атлантида в отдельно взятой квартире!
Михаил хлопнул в ладоши с энтузиазмом режиссёра-визионера:
– Итак, сюжет прост, как правда, и изящен, как ложь. Вы, – он указал на Катю и Алексея, – приходите жаловаться на протечку. Я, как образцовый сантехник, предлагаю решить вопрос полюбовно. Ольга Петровна сначала возмущается, а потом… проникается сочувствием.
– Сочувствием, – повторила Ольга с иронией и предвкушением. – Какие мы стали сострадательные!
– Камера! – скомандовал Михаил, мгновенно преображаясь в актёра. – Мотор!
Раздался требовательный стук в дверь, будто стучали не кулаком, а тараном. Михаил неспешно подошёл к двери, походкой человека, знающего все протечки и тайники своей квартиры.
– Кто ломится, словно татаро-монгольское иго? – спросил он, приоткрывая дверь.
Катя ворвалась, словно торнадо в юбке, халат развевался, открывая стройные ноги в домашних тапочках с помпонами:
– Вы! – ткнула она пальцем с ярким маникюром. – Вы затопили мою квартиру! Теперь там можно разводить карпов!
Толик вошёл следом, заполнив дверной проём:
– А мою коллекцию марок смыло, – произнёс он трагично, словно потерял смысл жизни. – Там была серия «Флора и фауна Крайнего Севера»!
Михаил изобразил скорбную деловитость:
– Товарищи, без паники. Проходите, всё обсудим. Может, по рюмочке для снятия стресса и укрепления добрососедских отношений?
Михаил жестом фокусника достал откуда-то бутылку водки – реквизит, всегда появлявшийся в нужный момент.
– Рюмочку? – Катя сощурилась, как кошка на валерьянку. – Ну, разве одну, для храбрости.
Пока Михаил разливал водку по гранёным стаканам с сосредоточенностью алхимика, его руки будто случайно коснулись плеча Кати.
– Ой, да вы насквозь промокли! – воскликнул он с преувеличенной заботой. – Так и простудиться недолго. Снимайте халат, высушим.
Не дожидаясь ответа, он начал расстёгивать пуговицы на её халате с ловкостью опытного хирурга и нежностью влюблённого юноши. Катя сначала изобразила возмущение и шагнула назад, но тут же упёрлась спиной в грудь Толика.
– Правда промокла, – подтвердил он, положив ей на плечи тяжёлые руки. – Чувствую влагу прямо через ткань.
Халат соскользнул с плеч Кати, как театральный занавес, открыв кружевную комбинацию, которая прилипла к её телу, подчёркивая каждый изгиб. Капли воды блестели на её коже, словно россыпь мелких бриллиантов.
– Ну вот, – Михаил цокнул языком, оценивающе оглядывая её. – И бельё пострадало. Кружева импортные?
Его руки мягко скользнули по бретелькам комбинации, едва касаясь кожи и оставляя за собой дорожку мурашек.
– Отечественные, – тихо сказала Катя, и её голос дрогнул. – Фабрика «Большевичка».
– А страдают как импортные, – философски заметил Михаил, медленно стягивая бретельки с её плеч.
Воздух в комнате загустел до вязкости киселя. Напряжение стало почти осязаемым. Катя переминалась с ноги на ногу, кружевная комбинация беспомощно висела на её бёдрах, как белый флаг капитуляции. Михаил, сохраняя вид заправского сантехника, ловко снял с неё лифчик, освободил от комбинации и стянул трусики. Его движения были столь быстрыми и точными, что Катя даже не успела по-настоящему смутиться: пальцы Михаила аккуратно приподняли край комбинации, будто он хотел рассмотреть марку на подоле, затем двинулись вверх по внутренней стороне бедра, и одежда буквально рассыпалась от его касаний. Алый лифчик повис между его пальцами, прежде чем отправиться на диван. Катя не сопротивлялась, словно испытывая облегчение от того, что её избавили от утренней повинности.
За этим действом наблюдали все. Толик склонил голову набок, подперев кулаком подбородок, глядя на Катю с уважением и трепетом, с каким мужчины смотрят на стихийные явления. Лишь Ольга Петровна отвела взгляд к окну,
