Слияние - Инди Видум
Вскоре принесли чай, и я достал артефактную жестянку, заправленную в этот раз мелкими пирожками, купленными по дороге к дирижаблю в небольшом чистом трактире, из которого доносились настолько аппетитные запахи, что я бы там непременно задержался, если бы было время. Но времени на это не хватало, и без того едва успел к отлету.
Пирожки я разделил на четыре кучки — чтобы и утром нам с Валероном было чем перекусить. Брал все с мясом, чтобы не вышло так, что все со сладкой начинкой мне, а с мясной — Валерону.
Пироги, благодаря сохраняющему артефакту, оставались горячими, с чаем они пошли на ура.
— Знаешь, о чем я подумал? — сытым голосом сказал Валерон. — О том, что один сундук Макоши нужно под еду сделать. Наготовить много — и доставать оттуда сразу свеженькое, горяченькое или холодненькое. Идеально.
Он громко икнул. Похоже, переел. Но, как мне казалось, растолстеть ему не грозит — потихоньку-полегоньку все переведет в энергию и запасет или потратит.
Поужинав, я попросту отключился — день выдался не из легких. Перегрузился я и физически, и магически, и эмоционально. Только подумал перед сном, что стоит в будущем озаботиться магической сигнализацией, не полагаясь на одного только Валерона, который, конечно, сказал, что глаз не сомкнет, но поскольку я его все равно не видел, то сильно в этом сомневался.
Ночь мы провели спокойно, никто на нас, к большому сожалению Валерона, так и не покусился. Кроме меня, в Курмене вышло еще три человека, среди которых, слава богу, не оказалось типа, чье имущество привлекло Валерона. Ничьего внимания к себе я не ощущал, но все равно немного покружил по улицам, прежде чем прийти в гостиницу, в которой меня ждал Прохоров.
— Наконец-то, — обрадовался он. — Я уж думал, помру здеся от скуки-то. Все сделал, че надо-то. Счас едем?
— Валерон хорошую идею подал: использовать контейнеры для хранения продуктов. Предлагаю один забить мясом и молоком на местном рынке.
— Точняк, — обрадовался Прохоров. — И хлебом. А то ваще обнаглели. Везут всякое дерьмо, прости господи. Пополам незнамо с чем. Хлеб крошится и невкусный.
Поправка была принята, я переоделся в одежду попроще, чтобы, по словам Прохорова, не взвинчивать цены одним видом, и мы направились на рынок, расположенный недалеко. Кроме мяса, как свинины, так и говядины с костями и без, мы взяли рыбу, которую в Дугарск не возили и раньше. Щуки, окуньки и судаки ухали в наш контейнер с концами, хотя Прохоров уже начинал переживать, что места для хлеба не хватит.
— Братуха, какими судьбами?
На плечо Прохорова опустилась ручища почти как у него самого. Да и обладатель ручищи был похож на Прохорова как чуть мутноватое отражение в зеркале — вроде такой же, а что-то неуловимо отличается. С ним была миловидная деваха, улыбавшаяся столь сладко, как будто объелась петушками на палочке, один из которых вертела в руке, и сейчас вся эта сладость неудержимо рвалась наружу.
— Здорово, — мрачно сказал Прохоров, явно не обрадованный встрече с родственником. — По делам, вон с компаньоном приехали.
Младший Прохоров глянул на меня и решил, что я особого внимания не стою.
— Выпивка здеся дешевше? — хохотнул он. — Грят, ты ее полюбил пуще всего другого.
— Брешут, — коротко бросил Прохоров. — Батя тама как?
Это уж точно брешут — я ни разу не замечал за ним пристрастия к алкоголю. И слухи такие не ходили. Вот об Уварове болтали, да и то, он как потратил кристалл в подпитии, резко стал сторонником трезвого образа жизни. Среди артельщиков вообще редко кто злоупотреблял, ибо работа опасная. Можешь не только сам погибнуть, но и товарищей за собой утащить.
— Да че ему деется-то? Кувалдой своею машет, на жизнь зарабатыват. Тебе-то неинтересно, поди, дела нашенские, кузнечные. Выглядишь ты не ахти, — продолжил Прохоров-младший втаптывать старшего в грязь.
— Гриш, я для тебя склянки алхимические забыл купить, — я притворился, что вот только спохватился. — Не до этого было.
— Здеся купим, — ответил Прохоров и брату: — У меня сродство к артефакторике и алхимии появилось. Вот качаю помаленьку.
— У тебя? — его брат сморщился и засмеялся, его спутница поддержала его тонким хихиканьем. — Вот точно брешешь.
— Да пошел ты, — взорвался Прохоров. — Че привязался? Я к вам не лезу, живите как хотите. И вы ко мне не лезьте. Петь, пойдем.
Он даже про хлеб забыл, попер к выходу с рынка как бульдозер, быстро, уверенно и сметая всех со своего пути. Мне оставалось только держаться в кильватере. Плохо, что там держался не только я, но и Прохоров-младший, чьи запасы гадостей были неисчерпаемы, хотя он их бросал в спину старшего брата с завидной регулярностью. У Прохорова кулаки сжимались, но что удивительно, он не разворачивался и не прикладывался ими к физиономии вконец офигевшего родственника. Похоже, дело было в спутнице младшего.
Честно говоря, у меня уже самого кулаки чесались, но любая драка сейчас нежелательна, поскольку попаду я в полицейские сводки, а дальше вычислить мое местоположение будет плевым делом даже для того, кто не обладает аналитическими способностями моего отчима.
— Он же на нас злоумышляет? — раздался еле слышный тявк.
— На Прохорова, — возразил я.
— Прохоров — это тоже мы, — заявил Валерон.
Спустя пару мгновений Прохоров-младший полетел на землю, запнувшись о невидимого Валерона. Мужик грязно выругался, его спутница над ним засюсюкала, успокаивая и счищая прилипшую грязь.
— Рано еще совсем, — громко сказал я. — А некоторые уже так наклюкались, что на ногах не держатся.
— Счас врежу, щенок, — завелся Прохоров-младший. — Будешь знать, как тявкать на взрослых.
— Ты сначала на ноги встань, пес брехливый, а потом посмотрим, кто кому врежет, — сказал я, вызывая свою Искру.
Жужжащий шар сразу же сделал противника благоразумным, в драку Прохоров-младший резко перехотел лезть, предпочтя сыпать оскорблениями издалека. Его же спутница начала переживать за сохранность кавалера и принялась уговаривать пойти в другую сторону. Но Прохоровы, видать, все упорные, потому что младший ни на какие увещевания не поддался и продолжил тащиться за нами, выкрикивая вслед обидные слова, приходившие ему в голову.
