Экспансия. Том 1 - Джек из тени
Внутри было душно и шумно. Но они искали не шум, а тишину. В самом дальнем углу, за столом, липким от пролитого эля, сидел их первый кандидат. Капитан Клаус Рихтер. Когда-то один из лучших офицеров личной гвардии фон Штрассе. Теперь сгорбленная фигура в поношенной одежде, с пустым взглядом, устремлённым в мутное дно своей кружки.
Она подошла к нему, остальные растворились в тенях у стен. Села напротив, не спрашивая разрешения. Он даже не поднял головы.
— Столик занят, — прохрипел он, не отрывая взгляда от кружки.
— В Альтберге нынче все столики заняты, капитан. Чужаками, — её голос был тихим, но каждое слово било точно в цель.
Он вздрогнул и медленно поднял на неё глаза. В них плескалась мутная смесь из пьяной апатии, ненависти и удивления. Он не узнал её, но понял, что она не из местных забулдыг.
— Проваливай, пока патруль не позвал. Мне проблемы не нужны.
— У тебя уже есть проблемы, Клаус, — Мэри чуть подалась вперёд. — У всех нас. Я пришла не создавать новые, а помочь решить старые.
Он усмехнулся, и усмешка получилась кривой и жалкой.
— Помочь? Чем? Нальёшь мне ещё кружку? Или сразу сдашь коменданту за пару медяков?
Она проигнорировала его выпад. Вместо этого задала вопрос, старый пароль, который использовали гвардейцы герцога во время последней пограничной войны.
— Что несёт северный ветер, капитан?
Рихтер замер. Его рука, тянувшаяся к кружке, застыла в воздухе. Апатия в его глазах исчезла, сменившись удивлением, а затем острой, болезненной памятью. Он смотрел на неё, и Мэри видела, как в его сознании проносятся картины былых сражений, лица павших товарищей, гордое знамя герцога.
— Сталь… — его голос сорвался, превратившись в шёпот. — … и скорбь.
— Верно, — кивнула она. — И сейчас он принёс слишком много скорби на нашу землю. Герцог не простил бы нам, если бы мы позволили этому продолжаться.
— Герцог мёртв! — рявкнул он, но уже без прежней уверенности. — Его повесили на городской площади, как вора! А мы… мы ничего не смогли сделать!
— Тогда не смогли. Но сейчас можем, — она огляделась. Никто не обращал на них внимания. Шум и пьяный гул таверны были лучшим прикрытием. — Маркиз Удо собирает верных людей. Он не смирился и он не один.
При упоминании имени Удо в глазах Рихтера блеснула искра. Удо был старым другом фон Штрассе, человеком чести, которого уважали все. Это был не просто слух, это был факт, который мог зажечь пламя.
— Удо? Но он же…
— Он на свободе, готов драться, — прервала его Мэри. — Но ему нужны люди. Ему нужны такие, как ты, Клаус. Офицеры, которые помнят, что такое честь и верность. Солдаты, которые готовы вернуть долг за своего командира.
Он молчал, глядя на свои мозолистые, дрожащие руки. В нём боролись страх и долг, отчаяние и надежда. Это был решающий момент.
Мэри медленно достала из-за пазухи небольшой, тяжёлый предмет и положила его на стол. В тусклом свете сальной свечи тускло блеснул металл. Это был простой жетон из тёмного серебра, но выгравированный на нём герб, золотой лев на лазурном поле, герб рода Удо, говорил о многом.
— Маркиз просил передать это первому, в ком он будет уверен, — сказала она. — Это не приказ, капитан. Это приглашение. Шанс смыть позор и отомстить.
Рихтер смотрел на жетон, как заворожённый. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Он видел перед собой не просто кусок металла, знамя, вокруг которого можно было снова собраться. Он видел цель.
Его рука медленно, очень медленно потянулась к жетону. Пальцы коснулись холодного серебра, а затем сжали его с такой силой, что костяшки побелели. Он поднял на неё взгляд, и в его глазах больше не было апатии. Там горел холодный, решительный огонь.
— Где и когда? — спросил он.
— Тебя найдут, — ответила Мэри, поднимаясь. — Будь готов.
Она развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. Фантом и остальные уже ждали её в переулке.
— Он с нами, — коротко передала она по каналу связи.
— Первый есть, — отозвался Фантом. — Сколько ещё таких ночей нам предстоит?
— Столько, сколько потребуется, — ответила она, ловко забираясь на крышу в три прыжка и растворяясь в дождливой ночи.
Первая нить вплетена в паутину заговора. Теперь главное, чтобы она не оборвалась раньше времени. И чтобы таких нитей стало достаточно, чтобы связать петлю на шее императора Астария.
* * *
Воздух в гостевых покоях Катерины был густым и тяжёлым, пропитанным запахами старого дерева, полированного камня и застарелой тревоги. Радость от возвращения домой, такая острая и долгожданная, оказалась горькой на вкус, как лекарственное зелье.
Её мать, женщина с такими же огненными волосами, но тронутыми сединой у висков, сжимала её руки в своих, и её взгляд был полон той всепоглощающей материнской любви, которая одновременно и согревала, и душила.
— Катенька, ты вся исхудала, — шептала Итара, проводя ладонью по щеке дочери. — Эта война… эти чужие земли… они выпили из тебя все соки.
— Я в порядке, мама, — голос Катерины был твёрд, но в нём слышалась усталость, которую не скрыть за королевской выправкой. — Я стала сильнее.
Её отец, Рокон, бывший вождь Пятого Когтя, стоял у окна, глядя на площадь, где уже собирались вожди и старейшины.
— Ты стала королевой. Настоящей, — произнёс он, не оборачиваясь. — Но эти старые стервятники… они чуют кровь. Твоё долгое отсутствие, сплетни о потерях… они точат ножи, дочка. Они считают тебя слабой.
— Тогда им придётся узнать, как сильно они ошибаются, — отрезала Катерина, высвобождая руки из материнских объятий. Она подошла к отцу, встала рядом. — Пятьдесят тысяч погибших? Что за бред? Да, потери есть, война была кровавой, но большая часть вернётся домой чуть позже.
— Попробуй объяснить это Гроху, — хмыкнул Рокон. — Он до сих пор живёт временами, когда мир заканчивался за кромкой джунглей. Для него Морозов такой же чужак, как и северные фанатики.
— Значит, придётся преподать ему урок географии, — в глазах Катерины на мгновение вспыхнули оранжевые искры. — У них нет выбора, отец. Они просто ещё этого не поняли.
Зал Совета гудел, как растревоженный улей. Десятки старейшин, сидели на своих резных стульях, подозрительно похожих на королевский трон, расставленных полукругом. В центре горел огромный очаг, и его пламя отбрасывало на их сморщенные лица пляшущие тени, превращая их в уродливые маски. Катерина шла к своему трону, возвышавшемуся над остальными, и чувствовала на себе десятки взглядов, любопытных, враждебных, выжидающих.
