Истинная на сдачу, дракон в комплекте - Ника Калиновская
— Это что, субботник? — прошептала я, не веря своим глазам.
— Субботник? — переспросил Орлин, чуть наклонив голову, будто примерял слово на слух. — Не знаю, что это за зверь, но звучит серьёзно. Хотя... — он прищурился, глядя на усердно машущего топором крестьянина, — если это означает, что кто-то бесплатно работает, пока я отдыхаю, то я — за. Хоть каждый день пусть будет этот ваш субботник.
Мужчина довольно усмехнулся, поправляя свой неизменный картуз, и с неожиданной бодростью похлопал меня по плечу.
Вернувшись обратно в дом, мы с Орлином без лишних слов принялись за свои дела. Старик, по-прежнему бодрый, несмотря на бессонную ночь, отправился в кладовку с решительным видом человека, который собирался навести там порядок раз и навсегда. При этом он ворчал себе под нос, что ему уже давно не двадцать и что он вообще-то слишком стар, чтобы таскать ящики и рыться в завалах, оставленных ещё предыдущими поколениями жильцов.
— Может, помочь? — осторожно предложила я, заглянув внутрь.
— Ни к чему, — отмахнулся мой напарник, выпрямляясь с пыльной банкой в руке. — Кладовка — это моя вотчина. Я с ней и с её хитрыми закоулками давно на "ты", — хмыкнул он и скрылся в полутьме, продолжая что-то бормотать о безруких слугах, что перекладывали всё "не туда".
Я же осталась в коридоре, продолжая приводить его в порядок. С каждой снятой паутинкой и вычищенным углом дом будто оживал на глазах. В окна струился свет, стены больше не казались такими угрюмыми, и даже воздух стал чище — с лёгкой примесью мыла, травяного отвара и чего-то, похожего на терпкую надежду.
Иногда я прислушивалась к звукам со двора — там всё ещё трудились селяне, упорно расчищая путь. В какой-то момент я заметила, что и сам дом, и люди вокруг него будто начинали двигаться в одном ритме, как большой, просыпающийся организм. Надеюсь, Кристиан скоро придёт в себя и увидит, что этот старый дом вновь обретает жизнь — шаг за шагом, заботливой рукой и терпеливым сердцем.
Вечером, убедившись, что герцог спит спокойно и повязка свежая, мы с Орлином наконец позволили себе немного отдыха — по очереди, конечно. Сначала улёгся старик, проворчав, что если его сейчас не уложить, то он завалится прямо посреди коридора, а потом, кивнув на прощание, удалился в свою коморку. Я ещё немного посидела у изголовья Кристиана, проверила температуру и укрыла его получше, а затем и сама отправилась в свою комнату. Сон накрыл меня почти мгновенно — и всё же, ровно в середине ночи, словно внутри сработал какой-то невидимый будильник, я резко проснулась. Без особой сонливости, как по расписанию. Поднялась, наскоро умылась и направилась в правое крыло, чтобы сменить Орлина на дежурстве.
— Как он? — тихо спросила я, подходя к кровати, стараясь не потревожить больного сильнее, чем нужно.
— Идёт на поправку, — буркнул старик, не отрывая взгляда от своего «пациента», и аккуратно поднёс кружку чуть выше, чтобы герцог проглотил последнюю каплю.
Я с облегчением выдохнула и на мгновение задержала взгляд на лице Кристиана. Цвет кожи и правда стал ровнее, дыхание — спокойнее, а рана, которую мы обрабатывали уже почти сутки, больше не выглядела угрожающе. Всё шло к лучшему.
— Ты прям как часы, — буркнул мой напарник, с трудом поднимаясь с табурета и потирая поясницу. — Может, в тебе маятник спрятан?
Я усмехнулась, хотя и зевнула украдкой. Шутливая перепалка на этом закончилась — старик, ворча что-то себе под нос, отправился досыпать, а я заняла его место у изголовья кровати.
Комната герцога находилась по другую сторону от лестницы, буквально в паре шагов от моей, так что дежурство передавалось почти как эстафета — тихо, быстро и без лишней суеты. Уже стало чем-то привычным, почти ритуалом: он уходит, я прихожу.
Кристиан, всё ещё лежавший под плотным одеялом, дышал тяжело, но ровнее, чем в предыдущие часы. Лоб у него был влажным от пота, и порой он беспокойно шевелился, будто боролся с какими-то тенями в забытии. Орлин, прежде чем уйти, успел напоить его очередным отваром из своей таинственной коллекции. Я проследила за тем, как последние капли скатились в уголок губ герцога, и облегчённо выдохнула — кожа у него наконец-то приобрела более здоровый оттенок, а рана, которую мы терпеливо обрабатывали сутки напролёт, больше не выглядела как чёрная пасть. Похоже, всё действительно шло к лучшему.
И пора бы уже выдохнуть, но утро принесло ещё больше сюрпризов.
С первыми лучами солнца знакомый стук и скрежет вновь наполнил двор. Мы выглянули — и точно: крестьяне снова пришли. Но в этот раз к мужчинам присоединились и женщины. Они несли корзины, ведра, венички и огромное количество энергии, которую, казалось, ничем не сбить.
— Мы тут с девками подумали, — с доброй улыбкой заявила одна из пришедших, широкоплечая женщина с острым взглядом и крепкими руками, — раз уж ваш герцог нам помог, то и мы не хуже! Порядок в доме наведём. И на кухне, если позволите!
Я сдержанно улыбнулась, а вот Орлин заметно оживился, даже картуз свой снял, словно в знак уважения.
— Да помощь не помешает, это точно, — с воодушевлением согласился он, оглядывая фронт работы. — Вон та лестница — как бельмо на глазу, и хлам у склада тоже разобрать бы не помешало...
Но стоило женщине сделать шаг в сторону кухни, как старик вытянулся во весь рост и решительно загородил проход:
— А туда — ни ногой! Кухня — моя вотчина. Я в ней даже в темноте всё с закрытыми глазами найду. Кто полезет — заплутает. Так что там я сам!
Женщины дружно захихикали, переглянулись, но возражать не стали. Видимо, почувствовали: спорить с Орлином в его владениях — дело бесперспективное.
С десятком дополнительных рук дело пошло не просто быстро — оно буквально понеслось, словно телега под гору. Женщины, прибывшие вместе с мужчинами, оказались удивительно организованными и энергичными: кто-то уже через полчаса командовал прочими, раздавая тряпки, щётки и ведра, кто-то ловко мыл окна с наружной стороны, карабкаясь по подоконникам, а кто-то с энтузиазмом вычищал старую плитку, от которой, казалось, уже ничто не могло оттереть годы запустения.
Мы с Орлином только успевали показывать, где взять то или иное, а потом с удивлением наблюдали, как некогда унылое и заброшенное здание буквально преображается на глазах. Тёмные углы засияли, окна
