И зовите меня Гудвин - Павел Николаевич Корнев
В коридоре что-то с грохотом обрушилось, Дарья взвизгнула, инженер сел. Глаза его распахнулись и вспыхнули белым, бескровные губы растянула улыбка. Больной каким-то неуловимым движением подтянул под себя ноги и подобрался, весь так и сжался, будто хищник перед броском. Взгляд — на эльфийку!
Прикрыть девчонку я никак не успевал, поэтому ухватил за ручку транзисторный радиоприёмник и со всего маху швырнул его в сорвавшегося с места инженера. Дистанция была аховая, но Гу отличался изрядной криворукостью, и метательный снаряд не попал в голову, а всего лишь шибанул в плечо. Толку с того — чуть. Толку с того — никакого!
Тут бы Дарье и пришёл конец, если б она, отшатываясь, не запнулась и с визгом не уселась на задницу из-за отломившегося каблука. Сжатой пружиной распрямившийся инженер разминулся с ней и впечатался в стену, тут же крутанулся на месте и зашипел, то ли от раздражения, то ли от боли. Неприятный звук разошёлся по комнатушке тягучей волной, кожу лизнула электрическая щекотка, по внутренней поверхности черепа забегали мурашки, нестерпимо захотелось прикрыть ладонями уши и заорать во всю глотку, лишь бы только заглушить этот мерзкий присвист, но вместо этого я упрямо шагнул вперёд. Превозмог чужую волю, разметал незримую стену, оказался сильней. Ну или хотя бы просто упрямей!
Повторного рывка инженера я даже не заметил — тот просто исчез, чтобы краткий миг спустя сбить меня с ног, впечатать спиной в шкаф и бросить на пол. Из-под верхней губы навалившегося сверху человека проглянули длинные узкие клыки, и я инстинктивно вскинул левую руку, а только прикрыл ею шею, и запястье тотчас пронзила острая боль. Кисть разом потеряла всякую чувствительность, следом онемение поползло вверх по предплечью, словно вместе с кровью из меня начали высасывать саму жизнь.
Впал бы в ярость — да только все эмоции канули в заполонившем голову ватном безволии, а на раскачку уже не оставалось времени. Не сумел ни высвободить руку, ни отпихнуть от себя инженера.
Замер на полу в полуобморочном оцепенении — так и умер бы, но тут сзади на прокусившего моё запястье инженера накинулась Дарья, с размаху всадила ему в шею шприц-тюбик и стиснула пальцы, впрыскивая раствор. Одутловатый мужчина отмахнулся, заставив эльфийку кубарем покатиться по полу, и в этот краткий миг я вновь обрёл контроль над парализованным телом. Сунул правую руку в карман халата, рванул её обратно и что было мочи ткнул вентилем-кастетом в челюсть оседлавшего меня упыря!
Раз! Другой! И ещё! И снова!
Толком размахиваться не получалось, и даже так каждый удар сопровождался мерзким хрустом. Из разбитого рта обильно потекла кровь, но зубов упырь не разжал, и я собрался садануть его точнёхонько в висок, но именно в этот момент в дверях возник дядя Вова. В один миг он оказался рядом, сдёрнул с меня инженера и опрокинул его навзничь — тот захрипел и забился в судорогах, на губах запузырилась кровавая пена. Фельдшер прижал агонизирующее тело к полу, заметил всаженный в шею шприц-тюбик и крикнул:
— Что вколола⁈
Отброшенная к серванту со статуэтками Дарья с трудом сфокусировала взгляд и еле слышно выдохнула:
— Нейтрализатор…
Она зашлась в приступе кашля, а дядя Вова разом стал белее молока.
— Дура! — рявкнул он. — Антидот, живо!
Инженер перестал биться в падучей и затих, фельдшер рывком разорвал пижаму и принялся ритмичными толчками наложенных друг на друга ладоней запускать его сердце, а после зло выругался и отставил руки друг от друга. Сверкнул электрический разряд, инженер содрогнулся всем телом, шибанулся локтями, босыми пятками и затылком об пол, но вроде бы на какое-то время вновь вернулся к жизни.
Из коридора послышалось оханье старушки-соседки, дядя Вова махнул рукой, и дверь с грохотом захлопнулась.
— Пять кубиков антидота внутривенно! — потребовал он. — Живо!
Дарья толчком переправила к нему металлический кейс и сама, прижимая руку к отбитому боку, перебралась следом, выудила бутылёк, вогнала в его резиновую крышку иглу, трясущимися руками наполнила шприц.
— Быстрее! — рявкнул упырь. — Он долго не протянет!
Эльфийка ругнулась в ответ, скальпелем распорола рукав пижамы и сделала внутривенную инъекцию, но фельдшеру этого показалось мало.
— Коли куб пси-концентрата! — потребовал он.
— Так нельзя! — взвилась Дарья.
— Нельзя условно живому упырю нейтрализатор колоть, дура! — заорал дядя Вова. — Если он кони двинет, тебе самое меньшее преступную халатность пришьют! А могут и в убийстве по неосторожности обвинить!
— Я думала, он умертвие! — попыталась оправдаться девчонка, но тут же совладала с истерикой и начала готовить новую инъекцию. — Все признаки были!
— Двоечница! — приложил её фельдшер и позвал: — Гудвин! Гудвин, мать твою, ты там живой?
— Условно, — выдавил я из себя, продолжая мёртвой хваткой стискивать левое предплечье чуть выше места укуса. Ткань белого халата быстро пропитывалась кровью, особенно сильно она струилась из раны, в которой засел обломок длинного клыка.
— Беги к Жоре, пусть реанимационную бригаду вызывает! — потребовал упырь. — Или у старухи спроси, вдруг телефон есть!
— Ля, ты умный! — огрызнулся я. — Ага, разбежался прям!
Пусть по меркам моего нового тела рана и была пустяковой, но ватная слабость так никуда и не делась, перед глазами плавали серые точки, а в ушах звенело. Попытался встать и тут же завалился обратно.
Дарья сделала инженеру очередной укол и отвлеклась на меня. Закусив губу, она крепко-накрепко перетянула резиновым жгутом предплечье, перевела дух и, постаравшись не потревожить обломок клыка, наложила на рану давящую повязку. Кровотечение сразу пошло на убыль, понемногу начало проясняться в голове.
Встал!
— Дай укол сделаю! — попыталась придержать меня эльфийка, но её одёрнул дядя Вова.
— Не лезь! — потребовал он. — Шевелись, Гудвин! Беги!
Медлить и впрямь не стоило: пусть состояние инженера
