Ловкач - Ник Перумов
Они принюхиваются.
Как собаки. Как псы. Только что не вываливают языки.
Я пригнулся, затаился в тени, сердце бухает, словно паровой молот. Вдох. Выдох. Слабак ты, Ловкач, хоть и вправду ловок. Боишься. Ишь, что в голове-то у тебя колотится: мол, «тихо, тихо сиди, может, ещё пронесёт» — выслушав, я отбрасываю эти остаточные мысли реципиента.
Хватит убегать, пора действовать.
Руками ощупываю край перил, вытаскиваю тонкую проволоку с двумя крючками. Тело противится, но либо оно начнёт мне доверять, либо… никак.
Позволяю ему перекинуть проволоку над карнизом — что-то щёлкает, точно взводится ловушка. Где-то внизу — ага, это над дверью, из которой те двое вышли — раздаётся треск, вспышка, хлопок. В фонаре взрывается газ — чёрт его, реципиента, знает, как он это учудил, заряд туда заложил заранее, что ли?..
Или это один из его заготовленных путей отхода? Фокус не из сложных, но для местных сойдёт.
По-хорошему — надо атаковать, сейчас! Но рано, у меня может не хватить сил.
Я бегу, не дожидаясь и не зная, добился ли чего-то взрывом. Балкон, лестница, крыша. Мокрое кровельное железо — скатываюсь как с горы, едва удерживаюсь на выступе. Прыжок; подо мною двор. Удар, стук, боль в пятках. Звук выстрела — не в меня, просто предупреждение: «Мы рядом, не балуй!»
Крыша внизу казалась ниже, чем была на деле. Прыжок получился чуть короче, чем хотелось, — я влетел боком в медный желоб, ударился, скатился и только чудом не улетел в пропасть между домами. Зацепился пальцами за ржавый штырь низкой оградки — и, клянусь, он тихо пискнул, как недовольная крыса.
Некогда мне тебя слушать. Подтянулся, взобрался и встал.
Однако они оказались уже рядом.
Первый из них, безволосый, чьё лицо показалось мне кукольным, с глазами, как у засохшей рыбы — и точно, ничего в них не отражается. Появился из-за трубы сразу весь, будто вынырнул из дыма. Не прибежал, нет; он словно был тут всегда.
— Привет, — сказал я. Голос звучал чуждо.
Преследователь промолчал. Он просто шагнул вперёд — слишком быстро. Слишком резко.
Я ударил первым.
Я знал, куда бить — в горло, под подбородок, по восходящей, ладонью с разворотом.
Удар получился что надо — но ощущение, будто хлопнул я по деревянной доске. Тварь даже не отшатнулась. Просто… слегка наклонила голову вбок, как собака, услышавшая свист.
Ответный удар — прямой, в солнечное сплетение. Меня согнуло. В краткий миг я увидел тёмное небо, облака, упирающиеся в них трубы, петлю бельевой верёвки, и только потом понял: лечу. Меня отбросило, но я успел перекувырнуться, упасть на колено и вскочить.
Прыжок — с локтем вперёд, мечу в висок. Захват запястья, выкрут, рывок. Хруст — и рука твари повисла под странным углом.
Но он не закричал. Просто посмотрел на меня с сожалением. Как учитель на глупого ученика, не выучившего таблицу умножения.
— Клеймо не сработало. Он другой, — сказал он куда-то в сторону.
Сказал абсолютно спокойно, словно и не торчала теперь нелепо его рука, задранная под странным углом.
Чего? Что он несёт уже второй раз подряд? И что же, он боли вообще не чувствует?
Второй был уже рядом; монах с ранцем за плечами и торчащими трубками.
Я заметил, как он подобрался. Услышал шаг — один-единственный. Но телу этому, увы, было ой как далеко до желаемого. Я прежний такого бы не допустил, но…
Светящиеся алым трубки полыхнули все разом, и я на миг потерял ориентиры.
Врагам этого хватило.
Кулак — перчатка чёрной кожи, с латунными вставками — врезался мне в висок.
Мир накренился.
Накренился, но всё-таки не упал.
Я рухнул на четвереньки — в грязь, на ржавую жесть, в совсем не летний холод. Сквозь гул в висках пробилось что-то похожее на ярость. Рефлекс и остаток воли.
Я вскочил и, прежде чем они успели взять меня в клещи, ударил «монаха». В грудь, с разворота, под дых.
Тот не ожидал. Его отбросило на трубу, он ударился спиной — и у него, кажется, хрустнуло где-то в районе позвоночника. Хорошо. Очень хорошо. Но — недостаточно.
Я сделал шаг вперёд, но кое-как срощенная лодыжка вильнула. Секундная потеря равновесия — и почти сразу получил в лицо. А-а! Демоны б побрали это хилое тело!..
Второй враг — безволосый, с кукольным лицом, с теми самыми глазами, в которых ничего не отражается — вынырнул сбоку, ударил одной рукой. Только одной. Вторую-то я ему вывернул раньше — но, похоже, он этого не заметил. Или заметил, да не придал значения. Смог не придать.
Его кулак грянул, словно маятник башенных часов. Я отшатнулся, едва уклонился от следующего удара. Противник не спешил — он играл, как кошка. Как убийца, у которого весь вечер впереди. Ну погоди, ещё посмотрим, у кого он впереди окажется…
Я шаг за шагом отходил, скользил по мокрому металлу, щупая взглядом пространство за спиной. Готовился. Примерял удар — в пах, в горло, в переносицу. Нужен ведь всего один — точный и смертельный. Даже если у этого типа и вовсе нет внутренних органов — всё равно найдётся уязвимое место.
И тут монах, уже поднявшись, снова вступил в бой. Дёрнул за рычаг на своём ранце, из трубок вырвалось алое сияние. Не как вспышка, не как огонь. Оно лилось — точно сироп или стухшая кровь, словно зараза. Прямо в воздух. И сам воздух сделался липким, вязким.
Я чувствовал, как утекают силы, которыми я и так с усилием поддерживал это тело — не бурно вырываясь, а словно кто-то медленно вращает винты тисков. Медленно, но верно.
Тиски эти сжимались, выдавливая из меня силу.
Нет. Слишком рано. Слишком рано для финала.
Я аккуратно пятился, отыскивая более
