Знаменосец забытого бога (СИ) - Ра Юрий

— А назад никак? — Василий так и не набрался уважения, слишком короток был опыт общения с богами. — Я так понял, что… да нихрена я не понял, если честно!

— Перебивай больше, и дальше ничего не поймёшь. — По-доброму и без наезда посоветовал бог.

— Молчу. А как я вас вижу, если не верю… Молчу!

— Первое. Боги не нуждаются в вере. Это даже немного оскорбляет: вы в богов верите, как в любимую команду, как в младшего сыночка, который когда-нибудь оправдает надежды родителей. Чего в нас верить, мы есть и точка! А вмешиваемся мы в жизни смертных исключительно скуки ради или на спор. Второе: ваши молитвы, все эти «Помоги, боже!» абсолютно не работают, и до кучи нам совершенно плевать, как вы живете, какие совершаете «грехи».

— А Последний Суд как же? — Снова не утерпел Василий и перебил бога. — Я же на суде.

— На нём вы сами себя судите и отмеряете себе посмертие в полном соответствии со своим пониманием оного. Или рассыпаетесь в ничто, если вам так хочется. Но ты снова влез, экие покойники пошли нетерпеливые. Что опять, ладно уже, спрашивай.

— А вы бог какой, Римский или Греческий? Я про вас что-то совсем ничего не помню.

— У богов нет национальностей. Нам всё равно, кто и как нас называет. Я уже говорил, мы иногда приходим к людям или незримо вмешиваемся ради развлечения. Кидаем жуков в ваш муравейник. Какой-то из недавних народов, населяющих Землю, называл меня именем Кайрос. Я бог счастливого мгновения, удачи, благоприятного стечения обстоятельств, фарта, азарта, прухи. Кивни, если понимаешь эти слова.

— Да чего ты с ним рассусоливаешь? Щелкни пальцами, и делу конец! — Снова перебили крылатого бога, но уже с другой стороны.

— Ты хоть не лезь под руку, дриада! Деревьям слова не давали. Так вот, Вася, я к началу каждого столетия провожу среди людей лотерею. Играл в лотерею когда-нибудь? Нет? И бог с ним, тут твоя воля ничего не решает.

— Погодите, столетие уже двадцать пять лет, как началось.

— Это по вашему календарю, с моим он чутка разбежался. О чём я? О! Короче, ты выиграл. Теперь тебе на пять лет такая пруха, что только успевай подбирать профит. По идее, попав под машину, ты должен найти бумажник с золотыми монетами или графскую корону. А тебя всмятку расхреначило, даже странно. Видимо, та колесница начала свой смертельный рывок до того, как жребий указал на тебя, такое вот совпадение. И раздавила она уже самого отъявленного счастливчика, баловня богов.

— И что теперь? Мне остаётся рассыпаться пеплом в виде очень удачного узора?

— Да, нехорошо. Другие скажут, что я свой выбор не поддержал. Во! А давай, мы тебе дадим призовую игру. Реинкарнацию оформляем, шевели булками, Галя!

— Какая я тебе Галя! Какая реинкарнация, он в нее не верил.

— Какая? Роскошная реинкарнация в самого счастливого, самого удачливого, самого привилегированного наследника в самой сильной стране, чтоб у него всё было, чтоб все о нем заботились и даже пылинки сдували.

— В принца арабского?

— Обижаешь. Бери выше — в пионера Страны Советов! — И Кайрос щелкнул пальцами волосатой руки.

— Нееет! Только не туда… — Крик Василия растворился в пустоте.

— Чего он так орал, там же здорово. — Дриада посмотрела на бога, как на идиота, но промолчала. Не её проблема, пусть всё само как-то устаканивается.

Василий стоял, вытянувшись в струнку и почему-то боялся шевельнуться. В его напряженных руках ощущался какой-то шест, который категорически нельзя было не то что уронить, а просто колыхнуть. Правую щеку обдавало теплом и газообразными продуктами горения, левую — шелковистой тканью. Крутить головой нельзя, можно только зыркать глазами. Почему нельзя, кто запретил? Что с ним сотворил этот странный бог? Мужчина ранее не сталкивался с богами, так что его суждения о странности высшей сущности были не вполне авторитетными, он допускал это.

Глаза дали какой-то объем информации о месте, в котором он оказался. Это было какое-то капище с тремя огромными дольменами по сторонам и жертвенником посередине. В кругу пылал огонь явно божественной природы, поскольку сквозь пламя не наблюдалось никаких дров. Он скосил глаза налево — вплотную к его лицу колыхалось полотнище цвета артериальной крови. «Блин, попал так попал, что это за времена, что за нравы? Вдруг сейчас до человеческих жертв дойдет?» — пронеслось в голове. И откуда-то из её глубины тут же вынеслось: «Жертвы уже принесены, мы здесь в память о тех жертвах».

Кто это сейчас ответил? Он сам себе, что ли? И что за жертвы, зачем? А потом у Василия закружилась голова, закружилось так сильно, что он покачнулся. И сразу в неё полились образы, воспоминания, понимание ситуации…

— Что, парень, плохо тебе? Подменить? — Зашептали откуда-то сзади женским голосом.

— Не надо, достою! — Таким же громким шёпотом ответил он, не поворачиваясь на голос. Знаменосец в почетном карауле у вечного огня не имеет права крутиться. Он знал это, он вспомнил. И да, он теперь не Василий, в этой жизни его имя — Тимур. Он же Тимоха для своих, Тимка для родителей.

Почему вдруг Тимур? А почему бы и нет? Вполне советское имя, достойное, как считали его родители, жертвы социалистического образования. Подбирая имя новорожденному, молодые родители как-то не допетрили, что их сынок с этим именем будет ходить не только в школу в красном галстуке, а и дальше по жизни, так далеко тогда их мысли не уносились.

Тимур — нормальное имя, иметь такое в Союзе не самое страшное, что могло произойти с попаданцем. Особенно на фоне всей ситуации, в которой оказался Вася. «Надо отвыкать от Василия, — сказал себе уже Тимур. — Но какая же падла этот Кайрос! Как тонко надругался над надеждами и ожиданиями бог со своей подводкой насчет счастливого наследника в богатой стране! Или он искренне думал, что здесь пионерам мёдом намазано?»

Сам бывший Вася пока не очень хорошо ориентировался в месте и времени, но из глубин памяти информация подтягивалась, помогая сориентироваться. Время? Тридцать пятая годовщины победы над фашистской Германией, значит восьмидесятый год, тысяча девятьсот восьмидесятый. Место? Центральный городской мемориал, посвященный памяти погибших на той далекой войне. Впрочем. Из конкретно этого временного периода до неё не так далеко — еще даже не все повоевавшие на пенсию вышли. В его школе несколько учителей ветераны войны. Его школа — то есть школа Тимура.

«Блин! Это снова тягомотина с учёбой, снова вся эта хрень с падежами и валентностью» — мысли Василия-Тимура скакали как блохи по ковру. Фу, какое сравнение — блохи по ковру, здесь водятся блохи? Может еще и клопы? И как такое коррелируется с обещанием самого счастливого детства, данным богом? Боги, пионеры — это тоже немного в разных сторонах. Все эти мысли роились и гудели в черепушке отдельно взятого пионера, пока его тело неумолимо сжимало древко знамени школьной пионерской организации.

Кто-то решил бы, что это весьма почетно и непременно бы ошибся — участвовать в параде от школы мог не самый лучший, не самый достойный, а всего один человек — знаменосец школьной пионерской дружины. Больше никаких вариантов. И если у него какие-то проблемы с успеваемостью или поведением — это проблемы учителей, а не старшей пионервожатой и не директора школы. Спинка прямая, руки твёрдые, ноги печатают шаг, головка не кружится — вот что требуется от знаменосца, а не пятерки по всем предметам. Ну и внешность такая, чтоб слегка смазливая, чтоб на обложку журнала «Костёр».

У Тимура всё нужное знаменосцу в наличии имеется, насколько теперь знал Васи… Тимур. Всё, он Тимур и точка. У него мама-папа, друзья, одноклассники, собачка, квартира в Москве и даже своя комната в ней, на той неделе исполнилось четырнадцать лет. Это значит, скоро прощай пионерия, а еще собачка ему не нужна, от собачек как раз блохи, воняет псиной и их выгуливать надо в любую погоду. Ну что, стартовый набор не впечатляет, не уровня «божественный», но если сравнивать с окончательной смертью под колесами «китайца», то нормально, можно поиграть и такими картами.