Ван Ван из Чайны 4 - Павел Смолин
— Пофиг, — оценил я его слова и уселся на сухую половину дивана.
Потом, когда я покину «дом», диван заменят на полностью сухой, как было уже не раз — должна же прибывшая со мной орава народу (натурально — под две сотни человек, которых я даже не пытался запоминать и разбираться в их зонах ответственности) чем-то заниматься.
Само собой, в «мой» коттедж влезли только ближайшие соратники, а остальные разместились в городе и парочке соседних коттеджей. Создали вокруг меня полностью заточенную под мой комфорт закрытую экосистему, где я взаимодействую только с китайцами и не должен заниматься ничем кроме прямых спортивных обязанностей.
Надо признать — очень удобно вышло, не говоря уже о стопроцентной моей безопасности: большая часть делегации представляла собой охрану разных сортов. Забавно, но это — не предел, и я даже не представляю, сколько народу будет вокруг меня крутиться лет через пять, при условии стабильных побед конечно. Да мне «под них» придется целый небоскреб отгрохать, чтобы все влезли!
— Ты бы оделся — сейчас придет Фу Шуньшуй, — дал совет Ло Канг.
— Спасибо, — поблагодарил я и не пошевелил даже пальцем.
Чего стесняться? Все свои.
— Напрашивается нехорошая ассоциация, — ухмыльнулся тренер.
— Какая? — напрягся я.
— Сначала ты принимаешь уважаемых членов Коммунистической Партии в одних трусах, потом — начинешь при нем отправлять физические потребности, дальше — соберешь гарем и превратишь свою деревню в подобие твоего личного Запретного города…
— Ладно, понял! — перебил я.
Иду по пути становления Императором, как некогда (согласно общеизвестным мифам) Мао Дзэдун, в какой-то момент начавший проводить заседания Политбюро в своей спальне, лежа на кровати в одних трусах.
Встав с дивана, я пошел и оделся в короткие шорты и красную майку «Анта».
— Годится, — одобрил тренер Ло.
— Насколько было проще, когда функции «куратора» исполнял Фэй Го, — вздохнул я, опустившись во второе кресло.
Не сидеть же на мокром диване.
Расширение штата моих нахлебников привело к разделению обязанностей — теперь у меня завелся личный «куратор» от Партии, сорокатрехлетний, до скрежета в зубах серьезный и скучный черноволосый низенький дяденька в толстых очках.
— А как ты хотел? — стандартно «удивился» Ло Канг. — Журналисты на Западе лишены чести и из жадности к сенсациям готовы пойти на любую низость. Не пускать тебя на пресс-конференции мы не можем согласно международным правилам, поэтому кто-то должен учить тебя отвечать правильно даже на самые провокационные вопросы.
— Будто я не умею, — фыркнул я.
— Неважно кто и чего умеет, важно подчиняться решениям властей, — безмятежно напомнил один из основных принципов нашего мира тренер Ло. — И уж поверь моему опыту — Фу Шуньшуй далеко не худший вариант.
Попытавшись представить кого-то более скучного, я поежился — ну нафиг такой кошмар! В дверь гостиной деликатно постучали, и я пригласил гостя войти и даже поднялся на ноги для уважительного поклона. Фу Шуньшуй приволок с собой удручающей толщины папку и испортил настроение многообещающим:
— Не будем терять времени — у нас много работы.
Опустившись на мокрый диван, чем немного компенсировал нанесенный мне эмоциональный урон и изрядно повеселил тренера Ло, уважаемый член Партии положил папку на журнальный столик:
— Сначала — о главном, — взял первый, мелким машинописным шрифтом заполненный с двух сторон лист. — При получении вопроса о конкретных государственных деятелях Китайской Народной Республики вам надлежит сослаться на нехватку времени для отслеживания не относящихся к теннису новостей и попросить журналистов ограничиться вопросами, находящимися в вашей сфере интересов — спорт, созидательный крестьянский труд, тренировки.
Ага, понимаю — боятся, что кто-то спросит про недавно (в полном соответствии с «предсказаниями») задержанного за коррупцию начальника Фэй Го. Перед Новым годом дело было, за день до вылета с Хайнаня сюда — телохранитель об этом сказал мне сам, и сам же затеял разговор о странных письмах, попросив при получении похожих сообщать как можно быстрее. Мне от этого стало легче на душе — ну в самом деле, сколько можно винить себя? Не я один накосячил, и даже не совсем во мне дело: отель мог загореться по тысяче причин, а за халатность персонала и убогую противопожарную безопасность я уж тем более ответственности не несу! Главное — к «пророчествам» теперь привлечено повышенное внимание, и хоть на какие-то позитивные подвижки можно смело рассчитывать. Особенно — после «запланированного» на ближайшую весну землетрясения в Непале, которое превратит «совпадение» в «систематическое подтверждения правильности информации из писем».
— Я запомнил, многоуважаемый Фу, — выдал я партийцу обратную связь.
— Далее, — продолжил он. — Обязательно нужно начать с просьбы почтить память Новака Джоковича минутой молчания.
— Так и собирался, — кивнул я, стараясь не кривиться от приступа самобичевания.
— Далее нужно научить тебя правильным ответам на вопросы о раздуваемых в Западных СМИ мифах касательно малых народностей Китая…
Следующие три часа я преисполнялся благодарностью — нет, не к «куратору», а «второму папе» тренеру Ло, ведь именно он научил меня часами напролет изображать вежливое внимание к совершенно ненужной мне чуши. Он же научил меня усыплять бдительность источника чуши автоматизированными кивками и уточняющими вопросами, создавая иллюзию активного моего участия. Мудрость старика Конфуция не измерить примитивными человеческими мерками: пока уважаемый член Партии грузил меня отборной канцелярщиной из казавшейся бесконечной папки, мой разум свободно парил в Небесах, вспоминая судьбоносный ужин на Хайнане, когда я услышал от любимой девушки «Да».
Оживали в памяти и другие памятные моменты последних дней на народном китайском курорте. Разумеется, наибольший ажиотаж помолвка вызвала у наших дам. Не обращая внимания на такую мелочь как юридическая невозможность жениться в девятнадцать лет, они сразу же принялись планировать свадьбу.
Исключение — бабушка Кинглинг, которая пусть и скрывала недовольство из любви к такому замечательному внуку (и я за это был ей благодарен), но не отказала себе в удовольствии на эту «мелочь» указать.
— Разве нельзя просто получить разрешение партийного комитета? — недоуменно спросил тогда Ван Дэи, который целиком и полностью на моей стороне, поэтому не погнушался порадоваться вместе с дамами.
— Это было в 90-х, а теперь так нельзя, — со старательно скрываемым злорадством ответила бабушка.
— Четыре года? — покосился на меня Александр Иванович.
— Как четыре⁈ — вместо меня ответил Ван Дэи. — Три и месяц шесть! — исправил на своем потешном
